– Болит?
– Ну есть такое, – сдавленно ответила я.
Неся раненую руку здоровой, я попыталась сделать шаг.
– Хорошо.
– Что хорошо, что болит? Ну надо же! – не скрыла возмущения я.
Джейми нервно засмеялся и уселся, показав рыжую шевелюру на фоне темного окна.
– Видишь ли, если рана болит, она заживает. Скажи, когда он поранил тебя, ты что-нибудь чувствовала?
– Ничего, совсем ничего.
Лучше бы я тогда почувствовала. Воздух холодил руку, но это было приятно после духоты ночи, промочившей мне потом сорочку.
– Я видел это, и это было едва ли не самое страшное, что можно себе представить. Не чувствуют обычно смертельные раны.
Я засмеялась, быть может, некстати. От смеха боль усилилась.
– Откуда ты знаешь, что эта рана смертельная? – Я все-таки добралась до чайника и теперь наливала воду левой рукой. – И вообще, откуда такие сведения?
– От Мурты.
На корабле не было слышно, как вода наполняет чашку, потому что ее заглушал плеск волн, а сама вода показалась мне черной. Джейми еще не говорил со мной о Мурте. Ни разу с тех пор, как я вернулась. Фергюс сообщил только, что крестный отец Джейми погиб во время битвы под Каллоденом.
– Это произошло под Каллоденом.
Джейми говорил тихо-тихо. Его голос перекрывало скрипевшее дерево и свист ветра, но он не делал попыток говорить громче.
– Там… сжигали трупы. Да, сжигали. – Теперь я поняла, почему он так тяжело перенес поиски Эуона в груде полусожженных тел на платформе среди папоротников. – Я видел это и представлял, что будет со мной, окажись я в огне.
Луны уже не было видно, но она бросала свой свет на лицо Джейми, делая его мертвенно-бледным, похожим скорее на череп с провалами глазниц или на посмертную маску, нежели на живое лицо.
– Я шел туда, желая умереть. – Это Джейми произнес чуть громче. – Но другие не хотели умирать. Если бы только меня убили сразу, в начале битвы! Я бы не увидел ничего из того, что было потом. Но я прошел через все поле – через все! – и видел, как товарищи гибнут, разорванные на куски.
Он вскочил и возвысился надо мной.
– Но почему? За что мне это? Отчего они мертвы, а я жив, отчего? Скажи, Клэр!
– Значит, так было нужно. У тебя сестра, семья, арендаторы. Я, в конце концов.
– Хочешь сказать, что у них не было семей? Были. Я это точно знаю. И любимые, и сестры. Они не ушли неоплаканными, но они ушли. А я нет! За что мне это?
– Не знаю, милый. – Я прижалась к его щеке.
Он поддержал мое движение и посетовал:
– Я всегда, всегда думаю об этом. Особенно о Мурте. Но не могу ответить, почему так.
Джейми поспешно отвел глаза. Я понимала: где бы он ни был, перед его мысленным взглядом всегда будут идти и падать убитые, а он будет с ними так или иначе.