Но как же можно было позволять, чтобы человек умирал в темном душном сарае совсем один, не только без врачебной помощи, но и без обыкновенного предсмертного пожатия руки? Как же так? Я не могу сказать, что я хорошая сиделка, все же я врач и люблю активно вмешиваться в течение болезни, останавливая его, а не наблюдать, как умирают люди, и нельзя быть уверенной в том, что присутствие белокожей женщины каким-то магическим образом облегчило бы его муки, но бросать его наедине со смертью было нельзя. Старуха с косой пришла, а мы не сделали и сотой доли того, что должны были сделать! Я вытерла руки смоченной в бренди тканью и провела ею по вискам.
Одному человеку я помогла, второму не успела, но следует найти Эуона.
– Джейлис, давай я осмотрю и других рабов. На всякий случай. Мне будет так спокойнее.
– Ну что ты, Клэр, они в порядке. Не трать время. Хотя если так хочешь, можешь и потратить, но чуть попозже. Сейчас я хочу переговорить с тобой о многом. А вечером приедет гость, один человек, с которым я давно хотела встретиться. Идем в дом, а это найдется кому убрать.
«Этим» было тело умершего.
Она потянула меня назад в дом.
Проходя через кухню, я подошла к беременной, оставившей горох и теперь чистившей очаг.
– Я догоню тебя, иди вперед. Нужно проверить, нет ли токсикоза, а то может случиться выкидыш. А тебе ведь нужно много рабов.
Джейлис удивилась еще больше и отрезала:
– Дважды она уже жеребилась, и никаких – озов не было. Если время тебе не дорого… Ладно, кто из нас врач, в конце концов? Осматривай, но не тяни: мой священник приедет к четырем дня.
Стоило Джейлис исчезнуть, как я припустила к рабыне:
– Слушай, ты не видела здесь или где-то поблизости белого мальчика? Его зовут Эуон. Я его тетя. Скажи, пожалуйста, если что-то знаешь о нем.
Девушка была немногим старше Марсали – быть может, семнадцать-восемнадцать лет. Она заметно испугалась и взглядом попросила помощи у старшей женщины-кухарки, подошедшей разобраться, чего хочет белая леди.
– Нет, мэм, белый мальчик нет. Здесь нет никаких мальчик, – отрезала она.
– Нет, мэм, нет. Наша не знать о мальчик, – повторила с чужого голоса беременная.
Почему же она не сказала этого сама, а только повторила от старшей? И почему прячет глаза?
К нам подошли еще две прислужницы. Я относила это на тот счет, что белые леди приходят к ним с расспросами не так часто, поэтому такое пристальное внимание к моей персоне обусловлено именно этим, но было и еще кое-что: они все демонстративно не знали ничего о мальчике, но в то же время были настороженны. Вполне возможно, что им была известна какая-то тайна, выдавать которую было нельзя.