В гостиной послышался такой звук, как если бы кто-то перелистнул страницу большой книги. Затем еще и еще. Это так или мне кажется? Нужно было узнать это во что бы то ни стало, и я вошла.
Поразительно: ваза с цветами содержала только засохшие стебельки, соусник был покрыт присохшей субстанцией, а в чайной чашке виднелись следы спитой заварки. Усадьба была заброшена! Что же происходит? Где все люди?
От гостиной меня отделяла еще одна дверь, за которой слышался треск огня и звук перелистываемых страниц. Здесь определенно кто-то был, и дверь была открыта.
Мне хватило выдержки, чтобы не закричать. Очень осторожно я выглянула из-за косяка и увидела, что за секретером над чем-то – над книгой? – сидит мужчина. Или мальчик. По крайней мере он был высоким и узкоплечим, что дало мне основания громко прошептать:
– Эуон!
Сидевший вздрогнул от неожиданности, вскочил и схватился рукой за стул. Ему было плохо видно, кто стоит во тьме, он прищурился.
– Господи!.. – воскликнула я.
– Миссис Малкольм? – уточнил преподобный Арчибальд Кэмпбелл, немало удивившийся моему появлению.
Я попыталась вернуть себе самообладание, а священник вмиг посуровел и строго спросил:
– Зачем вы здесь? Кто вас сюда позвал?
– Я сама пришла. Ищу племянника мужа.
Кроме Кэмпбелла, в комнате никого не было. Пастор мог знать что-нибудь об Эуоне, поэтому я честно сказала о цели своего визита в столь поздний час.
– А где миссис Эбернети?
– Не представляю, – буркнул он. – Вроде как уехала. Так кого вы там ищите?
– Как уехала? Куда?
– Да откуда же мне знать? Я сам желал бы видеть ее. – Верхняя губа накрыла нижнюю, сформировав клюв. – Ее не было утром, когда я проснулся. Редкое гостеприимство.
Значит, ее здесь нет и, вероятно, в доме только Кэмпбелл. Уже хорошо: видеть разъяренную Джейлис совсем не хотелось. С преподобным оно спокойнее будет, тем более что он тоже зол на хозяйку.
– В самом деле, – покладисто согласилась я, чтобы умаслить его, – так нельзя, нехорошо так поступать. Скажите, преподобный, вы случаем не видели в этом доме либо где-то поблизости пятнадцатилетнего мальчишку? Такой высокий… как вы, худой, темно-каштановые волосы? – запоем говорила я. – Видимо, нет, да? Значит…
– Стоп!
Он прервал меня, схватив за плечо на удивление крепкой для священника рукой.
– Как фамилия вашего мужа?
– Что за вопрос? – изобразила я удивление. – Александр Малкольм, конечно. – Высвободиться не удавалось.
– Да-да, я помню. Но миссис Эбернети назвала его Фрэзером, когда я описал ей вашу парочку. Значит, ваш муж – тот самый Джеймс Фрэзер? – свирепо вопрошал он.