Воздух был удивительно свежим, как на море тогда, когда они с мамой ездили по путевке отца. Как легко дышалось…
Я видимо задремал, убаюканный шумом ветра. Когда я вновь открыл глаза, было темно. Еще темно. Мне аж поплохело. Я вжикнул молнией, на которую закрывался полог входа, выглянул наружу.
Неужели я проспал целый день? Край неба был еще едва светлым. Я сглотнул, вытер мгновенно выступивший на лбу пот. Неловко выполз из палатки, ругаясь за столь узкий вход.
Возле костра сидел Холод, стругал ножом какую–то палочку. Мельком глянул на меня, не прерывая своего занятия. Тут я понял. Понял, что мне срочно требуется отойти по нужде, малой, но настоятельной.
Выйдя из кустов, я подсел к Холоду. Было зябковато, я поежился и сел поближе к огню. Закурил сигарету. Она догорела до половины, когда я спросил Холода.
— Слушай, а когда же мы обратно? — голос был еще хриплым со сна.
— Завтра, — безразличным тоном ответил он.
— Почему завтра? Мне же нужно быть на работе в четверг.
— Будешь, — Холод немного удивленно посмотрел на меня. — Завтра же среда.
— Да? — удивленно переспросил я. — А я думал…
Как же так? Я ясно помнил рассвет. Неужели мне это приснилось?… Не вериться мне. Все было так реально…
Однако, факт — упрямая вещь. Среда только завтра. А сегодня, стало быть вторник. Фу ты черт. Надо же такому случиться.
Я докурил сигарету, бросил окурок в костер. Посидев просто так некоторое время, я понял, что чувствую себя не лучшим образом. Нет, физически все было превосходно. Но в груди было какое–то отвращение, что ли.
Именно отвращение, а не раздражение. Отвращение к тому, чего я и не знаю. Но это мне очень не нравилось. Настроение упало хуже некуда. И что меня удивляло, я решительно никак не мог обозначить объект, который это все вызвал.
Ничего не хотелось делать. Возможность того, что сегодня мне придется куда–то тащиться, бродить по лесу, причиняло почти физическую боль.
Видеть тоже никого не хотелось. Буркнув под нос: «Пойду еще поваляюсь, посплю», я чуть не бегом скрылся в своей палатке.
Проснулся я под вечер. Как заснул, воспоминания не осталось. Просто лежал, исследуя новое для меня ощущение. После того, как я уединился, этот негатив, отнюдь не ослабнув, как–то ушел в сторону, будто и происходило все это не со мной. Будто я наблюдал за самим собой со стороны.
Мне даже чудилось, что я вижу мысли, да именно вижу. Наблюдаю, как они текут вялой струйкой в голове, и извиваются под моим взглядом и прыгая туда сюда, исчезают во мраке.
Наверно наступила ночь, вокруг стояла непроглядная темень. Мое дыхание было еле слышным. Я просто лежал, по телу растекалось странное онемение. Было тихо, по настоящему мертвая тишина. В темноте перед глазами, проступало более темное пятно.