— Серёжка. У нас их носят для красоты.
— Там дырка насквозь? — искренне удивился рыжий. — Странно как. И не больно?
— Нет. Прокалывают специальным аппаратом, не чувствуешь ничего…
Его интересовало все. Отсутствие швов на платье, мелкие шипы на подошвах моих туфель, широкие золотистые узоры на запястьях с голографическими «капельками» — временных татуировок здесь не знали, и в то, что такая яркая штука через пару месяцев поблекнет и сойдёт, он сразу даже не поверил. Особенно рыжего заинтересовали кисти рук. Он каждый палец рассмотрел, а сверкающую инкрустацию на ногте безымянного даже лизнул.
Я тоже наблюдала — и не только за его мысленным фоном. Смотрела и… трогала, да.
Почему нет, в конце концов.
Вблизи и при ярком дневном свете Тейт показался ещё симпатичнее, чем вчера. Волосы были пронзительно рыжими — не как медь, а как апельсин, с густой краснотой у корней, прямыми, глянцево блестящими и безбожно спутанными. А кожа под лёгким слоем пыли — очень гладкой и нежной, кузина Лорен от зависти бы отравилась своими чудо — сыворотками. Кисти и ступни были крупными, но аккуратными — вытянутыми, не слишком широкими. Подушечки пальцев — откровенно грубоватыми, скорее, мозолистыми. Удлинённые ногти — твёрдыми, пластиковый усик микрофона такими легко процарапать насквозь.
Но поразило меня не это. Ну, невысокий, ну, жилистый и сильный, мало ли подобных. Кожа хорошая тоже встречается, некоторым с природными данными везёт…
— У нас глаза одинаковые, — сказала я тихо, отведя с его лица рыжие пряди.
Он резко дёрнул головой вбок — то ли в знак согласия, то ли уходя от контакта — и рефлекторно опустил ресницы.
— Угу.
Удивляться было чему. Цвет моих глаз, как и большинство ярких черт и особенностей, являлись исключительно заслугой мамы, опытного биокинетика пятой ступени. Я редко болела, у меня отсутствовали врождённые пороки и сколько‑нибудь серьёзные проблемы с кожей или волосами — как и у Нэсс с братьями, собственно. Но после троих светленьких детишек подряд мама поддалась моде на всё восточное, решила побаловаться с моими данными и запрограммировала гладкие чёрные волосы… и синие глаза, очень тёмные, настолько, что оттенок можно было различить только на ярком свету.
Но я‑то продукт биокинеза. А Тейт? У него это… естественное?
Спросить он не позволил. Подался вперёд с нечеловеческой резвостью, сгрёб меня в охапку, сдавил едва ли не до хруста костей — и вдруг лизнул в щеку, затем в другую и быстро прикусил голую ключицу.
У меня сердце чуть сквозь ребра не выскочило. Концентрация слетела, сверхчувства умолкли. Я медленно сдвинула ноги, скрещивая щиколотки, замкнула энергетический контур, вышла на третью ступень эмпатии и заново развернула купол.