– Мадам, вы сегодня не в духе, – язвительно обронила Верочка. – Мужики взбунтовались, оброк не несут?
Елена болезненно поморщилась, сходила в спальню, принесла чемодан.
– Я собрала для тебя, Верочка. Не пойми превратно, это не с барского плеча в милость прислуге, а подарок женщине от женщины.
– Обожаю подарки! – воскликнула беззаботно Верочка, открывая чемодан и решая, какие это грехи замаливает мадам и о чем будет просить.
Вещи в чемодане лежали новые, модные, других у Елены и не было. Верочка приложила к груди горчичного цвета батник и искренне сказала:
– Большое спасибо, мне неудобно брать…
– На всю жизнь не напасешься, на первое время тебе хватит, – голос Елены звучал напряженно. – В Кургане ты будешь смотреться модницей.
– Я не собираюсь в Курган, – беспечно ответила Верочка, вытаскивая из чемодана великолепное палевое платье, которое лишь однажды видела на хозяйке.
– Надо, девочка, надо. Ты сядь, поговорим.
Верочка захлопнула чемодан, предвкушая, как притащит его домой и неторопливо разберет, все перемеряет.
– «Надо», – она презрительно оттопырила губку, – сами поезжайте, мне и здесь хорошо. – Настроение у Верочки было преотличное, она все еще не понимала серьезность Елены и ее намерений.
– Я буду жить в Москве, а ты вернешься в Курган к мужу. – Елену раздражали собственная нерешительность и смущение, фраза прозвучала излишне категорично.
– Вы мне не мама…
– Насколько мне известно, – перебила Елена, – тебе никто не мама и не папа, ты самостоятельная. Подожди, подожди. – Она взяла Верочку за руку, вновь заговорила ласково: – Верочка, пойми, не готова ты жить одна, тебе нужен и лоцман, и щит – прикрытие. Каждой женщине нужен муж, тебе он необходим. Иначе ты кончишь плохо. Я не хочу мучиться кошмарами.
– Не мучайтесь, не переживайте. – Верочка дернула плечиком. – Я проживу без вашей помощи.
Елена вздохнула, махнула безнадежно рукой:
– Я хотела как лучше. Даю тебе на раздумье месяц, у меня можешь больше не убираться, я и так тебе заплачу, на чашку чая заходи, всегда рада.
Через два дня старушка, у которой Верочка снимала койку, пряча выцветшие глаза, прошамкала: мол, пожила, девочка, пора и честь знать. Вскоре появился и участковый, держался отечески, но был непреклонен: поступай в институт, иди штукатуром на стройку, а лучше возвращайся в Курган, в Москве болтаться кончай, будут неприятности. Знакомые мужчины звонили все реже, деньги таяли, Верочка бросилась к Елене, но мадам лишь напомнила, что две недели уже прошли.
Верочка раздумывала над своими горестями и пришла к выводу, что выжить ее из Москвы решила Елена твердо, а победить ее трудно, практически невозможно.