Ромеро торопливо открывает увесистый сундук, который за несколько минут до этого в мою спальню занесли слуги. Он действительно полон дорогими тканями и резными шкатулками.
— Гарантирую, эти драгоценности не имеют никакой исторической ценности. По большей части это больше просто безделушки, — поясняет Ромеро, по очереди открывая шкатулки с украшениями. — Нет никакого запрета на их вывоз с Дария, но лично меня смущает, что дочка заказала всё это в таких, не побоюсь этого слова, «промышленных» масштабах, что на таможне могут придраться! Женщины! Что тут ещё скажешь?
Невольно усмехаюсь. Если бы посол знал, в каких масштабах я помогаю друзьям-повстанцам вывозить с Дария беглых военнопленных, то понял бы, что его просьба — крошечная, легко выполнимая мелочь.
Наконец, Ромеро уходит. Выхожу на балкон. С наслаждением вдыхаю аромат свежескошенных трав, полевых цветов, перемешенных с лёгким морским бризом. С годами мои лёгкие почти полностью адаптировались к воздуху Дария. Приступы кашля и удушья случаются всё реже и реже. Порой меня посещает забавная мысль, что, когда я вернусь на Альтаир (если вернусь), то мне придётся потратить ещё пару лет, чтобы привыкнуть к родному альтаирскому воздуху.
Стараюсь думать о чём угодно: о заливных лугах Дария, о необычных тренировках мальчишек-воинов, которые я видел сегодня во дворе Руара, о несколько странной просьбе Дэуса Ромеро, лишь бы не о том, что звезда Сатаба неумолимо движется к горизонту.
Чувствую, как внутри всё начинает дрожать, при одной лишь мысли о том, что сегодня ночью она будет здесь. У меня. В моей спальне.
Господи, да что на меня нашло? Совсем голову потерял от гнева… Зачем я попросил Дэмониона подарить мне именно эту шатеру?
Ворох вопросов, ответы на которые я не нахожу.
Что я скажу ей? Что сделаю? Как поведёт себя она? Узнает ли меня, спустя столько лет?
Вряд ли. Думаю, мы оба сильно изменились. И внешне, и в душе.
Кем я был для неё? Соседским мальчишкой? Обузой, с которой ей приходилось общаться из жалости, по просьбе священника? Значил ли я хоть что-нибудь дня неё?
Сомневаюсь.
Иначе она бы не ушла в тот злополучный вечер. Не променяла меня на призрачный Руар, чтобы стать одной из них — тех, кого продают и дарят.
Шатерой.
Гнев, злоба, обида вновь овладевают сердцем и разумом.
Что ты делаешь со мной, Адамаск? Почему, при одной мысли о тебе я превращаюсь в эгоистичное чудовище? Чудовище, которое никогда не смириться с мыслью, что ты уже никогда не станешь по-настоящему моей.
* * *
На улице темнеет прямо на глазах, но мне это только на руку. Осторожно выглядываю из окна каменной обители Глэдис. Из столовой стайками выходить ученики, значит ужин подходит к концу. Стоит поторопиться. Нельзя, чтобы кто-то заметил моё отсутствие в обители шатер.