Шустро разложив на столике скрученную в валик сумку со всевозможными лекарствами, снадобьями и инструментами, лекарь начинает колдовать над израненным телом девочки. Его задача сделать так, чтобы к утру от всех её ран, синяков и ссадин не осталось и следа. Я не допущу, чтобы по вине этого урода — Стива Ромеро между нашими планетами вновь обострились отношения. Их и сейчас-то дружескими не назовёшь. Но, как говориться в Книге книг отца Марка «худой мир лучше доброй ссоры» и я полностью с этим согласна. Хватит уже! Навоевались! Даже в Катаре столько вдов из-за этой войны осталось — не перечесть. И погибли-то, главное, за невесть что. За новые рудники с топливными кристаллами? Да провались они пропадом! Если эта война нужна политикам и дельцам — вот пусть сами и воюют, а простому люду, где стреляют, делать нечего. На кусок хлеба бы заработать, да семью прокормить — вот наша война. Эта. Но не та, что творится по вине вот таких уродов, как этот Ромеро.
Лекарь осторожно поворачивает Айрис на бок. Ловит мой вопросительный взгляд.
— Не тронули, — едва слышно отвечает он.
Не могу удержать вздох облегчения. Значит, всё-таки я подоспела вовремя! Слава Богу! От одной мысли, что эти твари могли сделать с Айрис, мне становится плохо.
— Сможешь подправить ей память?
Ведунья — хмурая остроносая женщина лет тридцати, отрицательно качает головой.
— Нет. Времени не хватит, да и не уверена я в положительный исход дела. Она эмоционально нестабильна. Если что-то пойдёт не так… Она не памяти, а разума лишится… Сама знаешь.
— Станет как одна из «серых» прислужниц? — догадываюсь я.
Ведунья кивает. Что ж, она права. Не стоит рисковать. Но что делать с Айрис утром? Как избежать её истерики? Как заставить её молчать? Вопросы, ответов на которые у меня нет.
* * *
Стою у окна. Ещё немного и у горизонта забрезжит изумрудно-малиновый рассвет.
Лекарь уже ушёл. Парнишка хорошо справился со своим делом: к утру от физических увечий на теле дочки посла не останется и следа. Вот только что прикажете делать с увечьями душевными?
Ведунья помогает мне переодеть Айрис в ночнушку. Розовая, с рюшами — столь гармонично смотрящаяся на ней ещё прошлым утром, сейчас почему-то вызывает неприятный диссонанс.
— Что будешь делать, когда она проснётся? — тихо интересуется ведунья.
— Не знаю. Что-нибудь придумаю.
— Что?
Невольно злюсь на дотошную собеседницу. Если она сама такая умная, взяла бы и предложила свой вариант того, как нам выбраться сухими из всей этой заведомо «мокрой» истории.
Не могу ни о чём думать. Чувствую, как силы предательски покидают меня. Очень хочется спать, только вряд ли я сегодня уже засну. Замечаю, что от перенапряжения трясутся руки и ноги.