Оказалось, что в рефрене действительно все рифмуется. А я этого не заметил.
Так часто бывает в песне – некоторые формальные особенности используются поэтом интуитивно, без заданной схемы. Но, конечно, если бы была хоть маленькая натяжка, хоть одно неестественное слово, все надо было бы переделывать и отказаться от рифмы. Помню, что во второй части припева никак не находилась третья строка:
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых…
Нужна была еще одна, такая же точно по ритму. А потом уже шло: «А мне семнадцать лет…». Я перепробовал разные строки с рифмой к словам «спелых и белых». Но сразу все получилось, когда нашлась повторная строка из первой части припева:
Течет моя Волга,
А мне семнадцать лет…
Кстати, далеко не все песни выдерживают такую поголовную рифмовку. В «Волге» рифма оказалась на месте…
Песню для фильма записал Владимир Трошин. Но когда редакция «Доброго утра» попросила разрешения передать песню перед выходом картины на радио, Сегель разрешение дал, а ролик с записью не дал. И для радиослушателей первым исполнителем песни «Течет Волга» был Марк Бернес.
Через некоторое время на декаде русской литературы и искусства в Узбекистане на прощальном вечере неожиданно для всех «Течет Волга» спела Людмила Зыкина. Трудно объяснить, что я испытал. Она пела эту песню так, как будто ее поет сама Волга, сама Россия, подняла в ней пласты глубины и правды. И после Зыкиной не было, по-моему, ни одной певицы, которая могла сравниться с ней в исполнении «Волги». Мне, как автору текста, было приятно слушать еще и потому, что пела она, не тронув ни одного слова, ни одной запятой. Да и Марк Григорьевич, насколько я знаю, пришел в восторг от зыкинского исполнения «Волги». Вот рассказ самой певицы: «После Бернеса и Трошина популяризацией песни «Течет Волга» занялись Майя Кристалинская и Капитолина Лазаренко. А я все никак не могла решиться – казалось, нет у меня ровного звучания в низком и высоком регистрах. Но сама себе потихоньку внушала: надо пробовать. Стала осторожно подбираться ко все еще «засекреченной», но уже разжигавшей мое самолюбие «Волге». Как видно, шел процесс узнавания песни, проникновения в ее глубинные тайны. Смущало меня и одно немаловажное обстоятельство, что эта песня – мужская. Но затем решила – не так уж это важно. Шло время. Песня словно магнитом тянула меня к себе, и я находила в ней все новые грани и достоинства. Наступил какой-то миг, и я почувствовала, что не могу не спеть ее. Если попытаться кратко сформулировать мое впечатление от этой песни, то я бы сказала – стирание грани между зрительным залом и сценой, между исполнительницей и слушателями. Песня словно перелетает через рампу и входит в душу людей независимо ни от чего – возраста, профессии, характера…»