Следующий день оказался днем моего самого большого унижения на профессиональном поприще. В смысле — одни разочарования.
— Ты как сюда попал, Сковорода? — обалдело спросил Михайлов, когда я без стука вперся к нему в кабинет.
Начало было удачное: удивить — значит победить. Суворов, кажется, сказал.
— Мне покойник ваш нужен вот так, — я черкнул ребром ладони себе по горлу. — Отпечатки пальцев, все такое с официальной справкой о смерти. Магарычевое дело, между прочим.
— Ты больной что ли? — сердито поинтересовался хозяин кабинета.
— Выздоравливающий, — миролюбиво ответствовал я. — Нет, правда, вам этот жмур на хрен не нужен, а мне пригодится. Ящик коньяка готов поставить не фиг делать. И что бы «пальцы» его в документах тоже были.
— Сковорода, пошел ты на хрен, — устало покачал головой Михайлов. — Правда, не до тебя. Мы уже «жмура» в Округ отправили, к родителям. Со всеми документами.
— Вот, блин! — пришел черед удивиться мне. — Они что, местные?
— Они заяву еще в воскресение дали, — устало вздохнул Михайлов. — Он им каждый вечер из гостиницы нашей звонил, когда здесь был. Любящий сын и все такое… В общем, иди и не просто иди, а…
— Это точно его родители, а?
— Кравченко Александр Исакович, и отец его — Кравченко, и мать его, налево–направо, тоже — Кравченко. И чего ты, Сковорода, ко мне пристал! — возмутился хозяин кабинета. — И «пальцы» его. У него привод по малолетству был, мы проверяли. Так что отъедь от меня, придурок!
Только природная скромность мешает мне воспроизвести то слово, которое Михайлов употребил вместо «отъедь».
— Кравченко, — смущенно промямлил я. — Как же так? Не Щукин, а Кравченко? «Пальцы» хоть дашь?
По счастью, в кабинете у Михайлова стоял ксерокс. Вышел я оттуда с «пальцами», но чувствовал себя — дурак дураком. Даже моих скромных познаний хватило, чтобы с первого взгляда определить, что пальцы покойного Дубова — Кравченко не имеют ничего общего с отпечатками Шукина за которого штатовский банк пообещал целый «лимон» баксов.
— Как успехи? — вежливо осведомилась Таня Чернова поджидавшая меня в «копейке» перед зданием ОВД.
— Спасибо, хреново, — вежливо ответил я. — Поехали к Горюнову, разборки клеить будем.
Ведь чертов Щукин точно имел эту бумажку в руках раз на ней были отпечатки его пальцев. Неужели я так и лишусь моего честно заработанного миллиона?
Посетив Женьку, я, однако, прояснить ситуацию не смог. Мало того, что злосчастную бумажку теребили все, кому не лень, Дубов — Кравченко, оказывается, прошлую неделю держал ее при себе и, кому мог дать подержать, одному Богу известно.