Прямо около нее, сидя на голой земле, обнаружилась первая живая душа в этом разгроме. Молодая, похоже, очень молодая девушка уже даже не кричала, а лишь тихонько подвывала, раскачиваясь из стороны в сторону и обняв себя руками. Короткий кивок Сергея, и Андрей, поняв все правильно, присел перед ней на колено и осторожно, словно стеклянную, обнял за плечи, шепча что-то ласковое и успокаивающее. Девушка, даже не глядя, кто перед ней, немедленно вцепилась в мужчину, словно утопающий в последнее средство к спасению – и разразилась громкими рыданиями.
– Подожди чуток, а потом отнеси к колодцу, умой, молитвы прочти. Какие – знаешь… – Сергей вполголоса наставлял брата, который был вынужден взять девушку на руки и качать, как ребенка, гладя по голове.
– Знаю, конечно. Сейчас, пусть успокоится чуток. Ей бы куртку какую или что – в одной «ночнушке», дрожит вся.
– Она, положим, не от холода дрожит, но ладно, найдем что подходящее – вынесем. Мы – внутрь.
Изготовив на всякий случай клинки, братья ступили в дом. Темень там царила абсолютная. А из то ли прихожей, то ли комнаты, в которой они, зайдя, оказались, раздавались более чем странные звуки… Идти дальше впотьмах, оставляя их источник за спиной, было бы совершенно неправильно. И Сергей, и Алексей практически синхронно достали имевшиеся у каждого в экипировке тактические фонарики и зашарили лучами вокруг.
По правде говоря, именно этой ночью до Алексея окончательно дошло – почему огнестрельное оружие в их арсенале было скорее исключением, чем правилом. Ей-богу, после всего пережитого за последние несколько часов нервы могли бы и не выдержать. Увиденное в скрестившихся лучах создание он сперва определил для себя как «существо». Ну, сами посудите – бледное пятно ночной рубашки, а над ним копна спутанных лохм, из которых сверкают совершенно, абсолютно безумные глаза. И – скулящие звуки, подобные которым человек не должен издавать в принципе. То ли привидение, то ли еще что, явно не к нашему миру относящееся. Вот был бы в руках «ствол» – чего доброго шмальнул бы, не разобравшись. И – быть беде. Поскольку перед братьями оказалась забившаяся в угол, полностью невменяемая, но при этом все-таки живая, из плоти и крови, девчонка. При попытке сделать к ней хотя бы шаг, она тут же забилась в конвульсиях, отмахиваясь руками со скрюченными пальцами от чего-то перед собой. Н-да… здесь попытка успокоить могла закончиться совсем плачевно – для попытавшегося. Алексею, во всяком случае, его глаза были дороги, а таким макаром выцарапать их могли на раз.