Нас ради человек, и нашего ради спасения сшедшаго с небес, и воплотившагося от Духа Свята, и Марии Девы вочеловечьшася.
Распятаго за ны при Понтийстем Пилате, страдавша и погребена, и воскресшаго в третии день по писаниих.
И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца.
И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же царствию несть конца.
И в Духа Святаго Господа истиннаго и Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшаго пророки.
И во едину святую соборную и апостольскую Церковь.
Исповедую едино Крещение, во оставление грехов.
Чаю воскресения мертвым.
И жизни будущаго века. Аминь».
Замолчал, а в душе еще звучало:
— Чаю воскресения мертвым…
Как бы он хотел воскресить всех, кого перемолола эта дьявольская мясорубка, называемая революцией, и всех, кого она еще перемелет, ибо не остановить ее мановением императорским, а даже и божьим, прости меня Господи, поторопился он извиниться в сомнении своем.
Епископ Верненский Пимен принял у епископа Луки Евангелие, а Лука взял со стола бурку генеральскую, каковые с кавказской войны в обиход вошли, да надел торжественно на плечи Николая Константиновича, как прежним восходящим на престол надевали порфиру, или императорскую мантию. Не до порфир ныне — в военный поход страна вступила, и символы императорской власти тоже походные.
Тут протодиакон изо всей глотки луженой загудел, будто труба иерихонская: «Господу помолимся», да «Господи помилуй», так что венчаемый даже вздрогнул, но, следуя чину, преклонил голову; а епископ Лука осенил верх главы Его Императорскаго Величества крестообразно, и, положа руку на Высочайшую Его Величества главу, глаголил молитву, соответствующую моменту.
По окончании молитвы стоявший рядом со священниками Лавр Георгиевич Корнилов взял со стола корону императорскую, и когда поднял он ее, по залу разнесся удивленный ропот: корона оказалась восточной чалмой белого шелка да бархата, украшенной россыпью бриллиантов и прочих драгоценных камней. Генерал передал ее в руки епископа Луки, а тот поднес ее венчаемому на царство.
Поднял корону-чалму Николай Константинович и показалась она ему тяжелей небесного свода атлантового, но внутренней слабости не показал, а торжественно возложил на свою главу лысую. А Лука сопровождал действо молитвой: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь». Присутствующие имели возможность разглядеть герб дома Романовых в качестве кокарды, а над ней обращенный вверх полумесяц.
Тут выступил стоявший неподалеку Сеид-Амир-Мир-Алим-хан, эмир Бухарский в форме генерал-лейтенанта, каковым стал в 1916 году. Он подошел к Романову и препоясал его по восточному обычаю поясом с саблей, ножны которой и эфес были щедро инкрустированы драгоценными камнями, и произнес отчетливо: