— Так какие у вас к нашей фирме… — начал было директор, но очередной звонок его отвлек.
Я взял себя в руки. Вежливо, предельно лаконично изложил суть дела. Буквально в двух фразах.
— Мы должны подумать, с юристом посоветоваться, — сказали сзади. Шеф кивнул, поинтересовался:
— А вы захватили с собой доказательства авторства? Рукопись, публикацию?
— Доказательства предъявляют в суде, — сказал я. — Впрочем, достаточно сличить почерк письма, которым я сопроводил рукопись. И вообще. Вы прекрасно знаете, что автор я. Все эти ухищрения напоминают дешевый торг. Как на базаре. Я в своих правах и вам придется платить по самым высоким расценкам.
Я взял со стола листок бумаги, ручку. Написал крупно свои ФИО, название гостиницы, номер комнаты. Встал.
— Думайте. Я буду в Москве по этому адресу пару суток. Пришлите мне деньги и письменное обязательство ни в коем случае без договора книгу не тиражировать, не переиздавать. Счастливо.
Я не дал ему опомниться, кроме того его сытая, довольная рожа вызывала отвращение. Слишком долго я бомжил, чтоб спокойно разговаривать с таким. Да и в лучшие времена, когда таскался по издательствам, печатался по мелочам, не стал бы я долго общаться с таким издателем.
Спустился по лестнице, вышел на улицу, побрел к метро. Слишком многое навалилось на меня за последние часы, истощенный организм не выдерживал, давал перебои. Следовало поспать, вообще отлежаться несколько дней. С отъездом успеется, отлежусь в гостинице. Пацаны будут таскать мне пиво и харч, а я буду лежать и смотреть телевизор. Или, лучше, видик. Надо сказать, чтоб взяли напрокат видик, да фильмов побольше…
Перед сном я размышлял о своем дружке Владиславе Потине, которого не видел лет 20, даже не знал, где он сейчас. Тот дом в Москве, где он жил, давно снесли. Последнее, что я о Владе слышал, это то, что он вконец спился и уехал куда–то на Север. Познакомились мы оригинально. Меня только перевели на новое место службы, на так называемую точку; в столовой я подошел к раздаточному окну за добавкой и не успел протянуть миску, как меня оттолкнул какой–то солдат.
…Я служил уже третий год. После демобилизации стариков, буквально через месяц–другой, я сам становился дембелем и терпеть подобное отношение был не намерен. Только раз покажи слабинку в коллективе — за клюют. Поэтому я взял черпак и врезал им по голове нахала.
С таким же успехом я мог стукнуть его свернутой газетой. Парень задумчиво почесал ушиб и сказал мед ленно:
— Интересно. Тебя давно не били? Сейчас я буду тебя бить.
Он растопырил руки и пошел на меня. Парень был среднего роста, но широкий, почти квадратный. В нем чувствовалась ленивая мощь.