Первое, что говорит нам Писание как Ветхого, так и Нового Завета, это то, что Бог наш Един, и нет других кроме Него. Все другие боги народов - это демоны, а Господь небеса сотворил (Пс. 95, 5 греч.), и Он никогда не помирится с тем, что человек отступает от Него. Как говорил прор. Илья: "Долго ли вам хромать на оба колена? Если Господь есть Бог, то последуйте Ему, а если Ваала, то ему" (3 Цар. 18, 21). Очевидно, что при такой постановке вопроса никакая древность не является гарантией истинности, и тем более не возможно сотрудничество представителей разных религий. Тут необходим выбор между Истиной и ложью! И не помогут высказывания типа того, что "вопрос о том, какой именно религиозный путь приводит к вечности Божией, разрешается только в этой вечности, за пределами временного существования". Они игнорируют тот очевидный факт, что Сын является единственным Путем к Отцу (Ин. 14, 6), и те, кто не уверуют в Сына, не увидят жизни, но гнев Божий пребывает на них (Ин. 3, 36). Фактически, из соображений веротерпимости, авторы таких высказываний совершают радикальную ревизию православной веры.
Данный, подход к иным религиям появился уже давно. Со времен Петра I в богословских трудах появляется различение между инославием и иноверием, согласно которому только иноверцев миссия должна распространятся только на иноверцев, а инославных должно воспринимать как христиан, пусть ошибающихся в чем-то, но имеющих надежду на вечное спасение. Доходило до того, что правительство запрещало публикацию работ, опровергающих протестантские и лжемистические заблуждения. И все это во имя ложно понятой "любви" и "веротерпимости". Однако надо помнить, что подобные дефиниции чужды святоотеческой письменности. Если мы обратимся к классическим ересеологическим трудам Отцов, например, к "Панарию" свят. Епифания Кипрского и главе "О ересях" в "Источнике знаний" преп. Иоанна Дамаскина, то мы увидим, что к ересям они относят не только арианство и другие псевдохристианские направления, но и язычество, иудаизм, ислам (у Дамаскина). Может быть различение это и оправдано в том смысле, что оно необходимо в целях определения границ икономии Церкви, необходимой для определения возможности присоединения еретика тем или иным способом. Но вовсе нельзя думать, будто за этим различением существует какое-либо сотериологическое значение. Любой человек, искажающий Откровение и отвергший апостольскую веру, не может стать участником Евхаристии, а значит, погибнет. Дело тут не в нашей любви или ненависти, а в том, что любая ересь есть смертный грех. И если человек совершает его, то он "Царствия Божия не наследует" (Гал. 5, 21). Как замечательно точно сказан преп. Иоанн Дамаскин: "Если же что противно истине, то это - темное изобретение сатанинского заблуждения и измышление злополучного разума".