— Забыл совсем, — пробормотал Ветров и вынул из кармана упругую пачку новеньких сторублевок.
— Убери, неприлично, — сказал Шутин, толкая Ветрова. — Каждая такая бумажка для многих — месячная зарплата.
Ветров щелкнул сторублевками, как карточной колодой, и спросил:
— Так сколько тебе?
— Ничего мне не надо, спрячь. — Красивое лицо Шутина исказила брезгливая улыбка. Он быстро поднялся. — Идем, Павел.
Ветров небрежно опустил деньги в карман, лениво поднялся.
Шутин распахнул дверь, пропуская Ветрова вперед. Павел кивнул, словно соглашаясь, все, мол, верно, ты и должен открывать передо мной двери.
— Порой мне хочется тебя убить, — сказал Шутин и схватил Ветрова за плечо, так как тот и не собирался остановиться и подождать задержавшегося в дверях друга, а шел себе, уверенный, что его догонят.
— И ты тоже? — Ветров, не останавливаясь, стряхнул руку Шутина. — Ты слаб, Женя, а вот Олег может. Мне не страшно, но зря я его к стенке поставил. Что мне до него? Он взрослый, нравится в дерьме купаться, купайся себе. Вечно я не в свои дела лезу.
— Ты это о ком? — Шутин все-таки остановил Ветрова, заглянул в глаза.
— Я даже завещание написал. — Ветров посмотрел на Шутина серьезно, печально, что совершенно не шло ему. — Девочку жалко, погибнет она.
* * *
Лева Гуров шел медленно по Калининскому в сторону Киевского вокзала. За последний месяц на вокзале совершили четыре кражи чемоданов. Дело вела транспортная милиция, но Лева полагал, что объявился не вокзальный вор-гастролер, а ворует кто-то из «своих» уголовников, живущих неподалеку. Если Лева прав, то преступнику скоро надоест вокзал, небогатые уловы. Стоит в районе начать действовать хотя бы одному дерзкому удачливому преступнику, как от него расходятся волны, словно круги по воде, поднимается со дна грязь, чистая вода мутнеет. Прослышав о совершенных, еще не раскрытых преступлениях, озорники порой начинают хулиганить, хулиганы наглеют, они теперь могут вырвать у женщины сумку, снять с подвыпившего часы. В магазине идет обмен новостями. «Еще одного прирезали!» — «Одного? Утром вывозили на трех машинах». — «Куда милиция смотрит?»
Леву всегда удивляло, как люди уверенно и легко, некоторые даже с радостью, пересказывают где-то услышанные небылицы. Сам не видел, смотрит в глаза искренне: может, и врут, однако что за безобразия творятся. Дожили! Дураку ясно, что милиция защищает честь мундира, а возможно, просто не знает о происшествиях. И откуда ей знать? В очереди за живым карпом они с утра не стояли, в пивной полдня не провели, жизнь и проходит мимо…