– Умоляю вас… – прошептала она.
Служанка энергично тряхнула головой, приводя в движение оборки чепца, и проворчала:
– Сколько раз повторять?.. У нас тут приличное заведение. У нас только леди самого высокого пошиба.
Мэри заставила себя выпрямиться.
– Я и есть леди. Самая настоящая. И по рождению, и по воспитанию. – Она старалась говорить как можно убедительнее. – Но даже истинные леди порой переживают нелегкие времена.
Мэри сказала чистейшую правду. Когда-то на всем белом свете не было более изнеженного создания, чем дочь герцога Даннкли. Но те времена канули в Лету, а избалованная юная леди, изменившаяся до неузнаваемости, была всеми – или почти всеми – забыта.
– Я пришла издалека и… Прошу вас, позвольте мне увидеться с мадам Ивонн.
Служанка в нерешительности переступала с ноги на ногу и наконец пробурчала:
– А вы и впрямь говорите, как образованная… Но я не могу вас пустить. Мне не хочется потерять работу.
– Вы ее точно потеряете, если откажетесь меня впустить, – заявила Мэри; она чувствовала, что выдержка ей изменяет. Вместе с остатками сил ее стремительно покидало самообладание. После стольких бед не хватало еще тратить время на препирательства с прислугой у черного хода!
Мэри попыталась сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, и надсадно закашлялась. Каждый вдох давался ей с трудом, отзываясь острой болью в груди.
– Тогда я постучу в парадную дверь, – пригрозила она, сдерживая кашель.
Служанка побледнела.
– Вы не посмеете!..
Мэри пристально посмотрела на нее, стиснув зубы.
– Мне нечего терять, – проговорила она, едва шевеля окоченевшими губами. – В отличие от вас, не так ли?
Упрямая девица собралась возразить, но затем, очевидно, что-то взвесив про себя, лишь фыркнула. Однако промолчала.
– Вы намерены и дальше держать леди под проливным дождем? – Мэри с вызовом вскинула подбородок.
Служанка покачала головой и отступила.
Мэри тотчас же переступила порог и оказалась в просторной кухне. Здесь было так светло, тепло и чисто, что она едва не вскрикнула от радости. Господи, как прекрасно! Словно она вдруг снова попала в родной дом. Родного дома у нее больше не было, но живое воспоминание о нем стоило дорогого, – даже если оно воскресло на кухне в борделе.
Мэри осмотрелась. В огромном очаге ярко пылал огонь. На плите красовались разнообразные горшки, кастрюли и сковородки. И там же посвистывал кипящий чайник.
А на длинном дубовом столе лежали морковь, картошка, репа, лук и другие овощи, приготовленные для чистки. Это было восхитительное зрелище, лучшее из того, что Мэри случалось видеть в последние годы. В те годы, которые прошли со дня смерти ее матери.