— Механик.
— Это хорошо, — пробормотал он, раздумывая о чем-то своем.
— Святой, ешь, — напомнила Нина.
Тусен машинально сунул в рот ложку.
Некоторое время все молча жевали. Потом Святой негромко произнес:
— Завтра в Париж возвращается «Триколор».[56]
Дюшан поморщился:
— Дарлан все-таки пошел на это.
Тусен хмыкнул:
— Ничего удивительного. Наоборот, было бы странно, если бы он не воспользовался Легионом, а отдал его на растерзание красной Москве. Фактически сразу после переворота в Германии, еще в ноябре, начались разговоры о том, чтобы отозвать французских добровольцев с Восточного фронта. Формально они не обязаны больше сражаться за Вермахт, поскольку присягали на верность лично фюреру. А фюрер — фью!..
Он присвистнул, и все засмеялась.
Тусен снова стал серьезным:
— Наш человек в отеле «Маджестик» сообщает, что там вовсю ведутся серьезные приготовления к приему большого количества высокопоставленных лиц. Завозят продукты, крахмалят простыни.
Пока все молчали, Нина вполголоса перевела мне, о чем шла речь.
— Гадина ползет обратно в свое гнездо, — задумчиво проговорил Святой. Он смотрел на свои тонкие, прозрачные пальцы, на которые внезапно упал луч света, пробившегося сквозь пыльное стекло. Пальцы двигались, словно тянули за нитки незримую марионетку. — Вы, конечно, не знаете, Эрнст, — он то и дело переходил с французского на немецкий, — но именно в отеле «Маджестик» в июле сорок первого было принято решение поддержать крестовый поход Гитлера против Москвы. Там избрали центральный комитет Легиона. Оттуда всё и началось.
— Одно из основных условий, которое руководство «Триколора» поставило германскому командованию, — они не будут воевать непосредственно против французов. Легионеры потребовали, чтобы их бросили в пекло войны подальше от Франции. Это выглядело героически, — прибавил Дюшан.
— Многие сочли их истинными патриотами, — заключил Тусен, дергая углом рта. — Героями.
— Вы, коммунисты-интернационалисты, отвергаете национальную идею как объединяющий фактор, — произнес Ренье. — Поэтому вам трудно принять патриотизм такого рода.
— Стреляя по русским большевикам, они рано или поздно начнут стрелять по французам. Сначала по коммунистам, потом — по простым гражданам. Когда переходишь на сторону врага, такое неизбежно. Такова участь всех предателей, — изрек Святой с ужасающим спокойствием. — Нельзя сражаться «за землю» в отрыве от правительства, которое ею управляет. Нельзя воевать за какую-то абстрактную «Францию». Сражаясь за Францию, они на самом деле сражаются за Петена. Им волей-неволей придется стрелять в нас.