Тело Гэба мгновенно напряглось, собралось в тугую пружину.
— Да, — Голос Гэба стал глухим. — От него мне не освободиться, сэр. Никогда.
— Вы знаете его имя?
— Да, сэр, — вытолкнул из себя Гэб. — Но… Но это запрещено, сэр. Я не могу назвать его, сэр, простите меня.
— Хорошо, — кивнул Жариков. — А написать?
Всё равнодушие мгновенно слетело с лица Гэба. По-детски удивлённо он уставился на Жарикова широко распахнутыми глазами.
— Напишите, — предложил Жариков, протягивая листок и ручку.
Помедлив секунду, Гэб взял листок, ручку и стал писать. Написал, перечитал написанное и удивлённо посмотрел на Жарикова.
— А почему не больно? — вырвалось у него.
Жариков улыбнулся.
— Потому что эту боль вам причиняли специально. Попробуйте вспомнить, Гэб. Вам брили голову?
— Да. Но, сэр… всех рабов так стригут, наголо, раз в год, мулатов чаще.
— Стригут, а не бреют.
— Да, сэр, машинкой, — кивнул Гэб.
— А вас брили. И приклеивали маленькие металлические пластинки.
— Д-да, — и обрадованно: — Да, сэр. Я вспомнил. Так… так это через них, да? Током?
— Да, — кивнул Жариков.
Гэб напряжённо свёл брови.
— Так… так это что, сэр? Так, значит… — и замолчал, не закончив фразы.
— Да, Гэб, — понял его Жариков. — Вы можете освободиться. И от зависимости от Старого Хозяина, и от тех слов.
— Тоже… написать?
Гэб даже не прибавил положенного обращения «сэр», и Жариков удовлетворённо улыбнулся про себя: процесс пошёл. Но лицо его голос оставались серьёзными.
— Да. Напишите и сожгите, — Жариков смотрел ему прямо в расширенные остановившиеся глаза. — Они сгорят, и сгорит их власть над вами. Вы поняли, Гэб?
Гэб судорожно дёрнул головой, стараясь и кивнуть, и не отвести глаз от Жарикова.
— Возьмите всё необходимое и идите к тому столу.
Гэб послушно встал, взял со стола листок бумаги, ручку, пепельницу и спички, перешёл к маленькому столу у стены и сел за работу.
Он написал, перечитал написанное, тщательно скомкал листок и сжёг его в пепельнице. Размял кулаком пепел.
— Ещё писать? — глухо спросил он, не оборачиваясь.
— Да, — ответил Жариков. — В другом порядке. Пишите и жгите, пока не почувствуете, что освободились.
Чаку понадобилось три листа. Гэб сжёг шесть. И тоже читал словарь, листал энциклопедию. И наконец ещё раз тщательно размял пепел, захлопнул и уложил в стопку книги, встал и с улыбкой шагнул к столу, протягивая Жарикову ручку.
— Спасибо, сэр, вот…
И, не договорив, рухнул на пол, потеряв сознание. Жариков поднял его и уложил на кушетку. Расстегнул на нём пижамную куртку и нижнюю рубашку. Гэб неразборчиво бормотал, закатив глаза так, что были видны одни белки.