— Теряю наблюдательность. Старею.
— Просто не замечаете ненужного, — возразил Никлас. — Как прошла поездка?
— Удачно. Спасибо, Ник, очень удачно. У Ларри полный порядок. Он счастлив.
— Рад за него, — кивнул Никлас. — Тандем был?
— Да. Видел обоих. Обменялись визитками, — Михаил Аркадьевич улыбнулся.
Никлас понимающе кивнул.
— Не думаю, что они будут афишировать знакомство. Вы слишком большой козырь.
— Спасибо за оценку, Ник. Интересно, на чём они прибегут.
— Да. О втором тандеме был разговор?
Нет. О смерти лагерника и эмиграции спальника они знают. А пустых разговоров не любят. Кстати, Бредли назначил на двадцатое расчёт с работниками.
— Неглупо, — кивнул Никлас. — Согласен, даже умно и предусмотрительно. В день Освобождения расчёт, деньги на руки и подписание нового контракта. И никаких конфликтов.
— Бредли вообще не любитель конфликтов. Открытых.
— Ликвидация конфликта радикальным методом, — рассмеялся Никлас.
— Да, старая добрая, проверенная и подтверждённая многовековым опытом борьбы за власть методика. Ликвидация конфликта физической ликвидацией противника, — с улыбкой кивнул Михаил Аркадьевич.
— Да, — улыбнулся Никлас. — Нет человека — нет проблемы. Кто это сказал?
— Да кому только из правителей не приписывали этой фразы. Поговорите при случае с Кр… Бурлаковым. Он — историк, это его хлеб, кто когда и что сказал. Но, разумеется, функции Трейси намного разнообразнее. И когда надо… вспомните эпизод с Кропстоном.
— Кстати, Кропстон при всей своей словоохотливости о Трейси и Бредли молчит вмёртвую.
— Что ж, всё понятно, — пожал плечами Михаил Аркадьевич. — Он хочет жить.
Никлас кивнул, отставил стакан и раскрыл очередную папку из лежащей на углу стопки. Вся эта история с двумя тандемами — уже история. Она может стать опять современностью, и тогда будет очень важно знать исток, первоначальную стадию, но пока…
— Гром не грянет, мужик не перекрестится, — улыбнулся Михаил Аркадьевич, так же отставляя свой стакан. — Так?
— Да, — ответно улыбнулся Никлас. — Подождём грозы.
* * *
В принципе Эркин знал о Рождестве. В Паласах самая горячка начиналась с Рождества и до… ну, где-то пять циклов. А цикл — это три смены работы и смена обслуги. Значит, это дней… да, двадцать дней. Но, разумеется, что там беляки празднуют, его совсем не волновало. А в имении любые праздники белых оборачивались дополнительной поркой, и лучше бы совсем без них. А здесь… здесь почему бы и не отпраздновать?
Утром за завтраком Женя вдруг ахнула:
— Эркин, в понедельник же Рождество!
— М? — оторвался он от каши.
Женя рассмеялась.