Двор залит пронзительно белым светом прожекторов. Режущий губы и щёки холодный ветер. Лязг, грохот, чья-то ругань.
— Легче, Мороз, рад, что силы много!
— А что?
— Глаза разуй! — Саныч тычет пальцем в намалёванные на контейнере красные буквы.
— Ну так что? — не понимает Эркин.
Саныч внимательно глядит на него.
— Неграмотный, что ли? — и, увидев хмурый кивок, показывает другой значок, тоже красный, но понятный. Рюмка. — Понял? Их осторожно надо. Как стекло.
— Ага, понял.
И, берясь за очередной контейнер, смотрит, ищет рюмку. И везёт такой уже без тряски и толчков, плавно, хотя это не в пример тяжелее. Медведев молча кивает ему, пробегая мимо.
А в перерыве в полупустой столовой — во вторую смену заметно меньше народу — Саныч негромко сказал ему.
— Учиться думаешь?
— Надо, — кивнул Эркин.
— Надо, — согласился Саныч. — Не откладывай далеко, пока голова молодая.
Эркин невольно вздохнул.
— А есть школа…? — и осёкся, едва не сказав по-английски: «для цветных».
— Если искать, то всё найдёшь, — ответил Саныч.
Эркин кивнул. Конечно, надо учиться. Сам всё знал и понимал, и… и как будто держало что-то. Страх какой-то. Нутряной, глубинный, что даже думать неприятно.
И снова ветер, лёгкий снег, тающий на щеках и губах, белый свет, тускло блестящие серым металлом контейнеры с красными значками.
— Мороз, этот десяток на ту платформу.
— Эти? — он, уточняя, обводит рукавицей кучку контейнеров без букв и цифр с непонятными значками.
— Да. Только аккуратнее.
— Как стекло?
— Ещё легче.
— Понял.
Он берётся за ручку, носком валенка без щелчка убирает стопор и плавно стягивает контейнер с места. Вот так… и вот так… и вот так… А крепит кто? Ряха?! Но удивиться он не успевает: с такой неожиданной ловкостью зацепляет Ряха за скобы контейнера необычные тяжи на пружинах и быстро закручивает стопорные барашки. То-то Ряха без рукавиц.
— Чего смотришь?! Ты…! Им же под снегом нельзя!
И он бежит за следующим. А Ряха готовит место, расправляя и вымеряя тяжи. «Потому, видно, и поставил Медведев их вдвоём, чтоб толкотни не было», — на бегу сообразил Эркин. А на платформе уже, кроме Ряхи, Антип и Серёня ставят и свинчивают, скрепляют трубчатый каркас. И Антип, топорща рыжую бороду, рычит на Серёню, а тот, шмыгая носом, отругивается. Похоже, вроде Кольки — руки только вместе с языком работают. И ещё… и ещё… и ещё… один ряд уже выставлен и с той стороны на каркас надевают деревянные щиты. Последний контейнер Эркин вкатывает в уже готовый вагон, внешне неотличимый от прочих. Двое мужчин в пальто поверх белых халатов и третий в форме проверяют крепления, сверяют значки на контейнерах со своими бумагами. Падают на снег сходни, ставится последний щит, звякая декоративным замком, Медведев и Саныч закрепляют стыки щитов, залепляя их какой-то массой, похожей на мастику, и тот, кто в форме ставит на мастику штампы…