— Где же он сейчас?
— У себя в номере.
— Почему же вы втроем…
— Там врач. Он выставил нас.
— Ну, меня–то не выставит, — сказал Макелпайн уверенным тоном.
Он оказался прав. Минут пять спустя в коридоре появился итальянец, а еще через пять минут из номера вышел сам босс. Глаза его метали молнии и в то же время выражали глубокое беспокойство. Он направился прямо к себе.
Траккиа, Нойбауэр и Рори сидели за столиком у стены, когда появился Харлоу. Если он их и видел, то не обратил никакого внимания, прошел через холл прямо к лестнице. Два или три раза нехотя улыбнулся в ответ на робкие приветствия и почтительные улыбки.
— Согласитесь, что нашего Джонни не очень–то волнуют вопросы жизни, — заметил Нойбауэр.
— Держу пари, ему на все наплевать, — сказал Рори. Его нельзя было обвинить в злословии, ибо он еще не владел этим скверным искусством. — Держу пари, что и вопросы смерти нашего чемпиона не очень–то волнуют. Даже если бы речь шла о его родной бабушке, он бы…
— Рори! — Траккиа предостерегающе поднял руку. — Не давай слишком много воли своему воображению. Ассоциация гонщиков Гран—При — весьма солидное учреждение. У нас, как говорится, хорошее общественное лицо, и мы не собираемся его портить. Конечно, мы рады, что ты на нашей стороне, но несдержанность может только навредить всем, кто имеет к делу хоть какое–то отношение.
Рори встрепенулся, затем встал и с напыщенным видом исчез.
Нойбауэр заметил с грустью:
— Боюсь, Никки, что эту молодую и горячую голову весьма скоро ожидают не самые приятные минуты в жизни.
— Ему не повредит, — ответил Траккиа. — Да и нам с тобой — тоже.
Пророчеству Нойбауэра суждено было сбыться удивительно скоро.
Харлоу закрыл дверь и устремил взор на неподвижно распластавшуюся фигуру Даннета, лицо которого, несмотря на добросовестность и опытность врача, выглядело так, будто репортер всего несколько минут назад стал жертвой грандиозной автомобильной катастрофы, избежав смерти только благодаря чуду. Говоря по совести, разглядеть лицо не представлялось возможным. Оно было почти сплошь залеплено пластырем, под которым скрывались ссадины и кровоподтеки. Торчал только нос да отливавший всеми цветами радуги огромный синяк под заплывшим глазом. О недавних превратностях судьбы красноречиво говорили также швы на лбу и верхней губе.
Харлоу сочувственно пощелкал языком, бесшумно вернулся к двери. Рывком распахнул ее. В номер буквально упал Рори, растянувшись во весь рост на великолепном мраморном полу.
Не говоря ни слова, Харлоу запустит пальцы в черные курчавые волосы мальчишки и, подняв, поставил на ноги. Рори издал пронзительный, из глубины души крик. Все так же молча. Харлоу, точно клещами, схватил парня за ухо и провел по коридору к номеру Макелпайна. По лицу Рори текли слезы — от жгучей обиды и боли.