Этот день, наверное, запомнится Эйхорду как один из самых длинных в его карьере. Он разворачивался, будто сломанная часовая пружина. Джек наблюдал за событиями как бы со стороны, не в силах в них вмешаться.
Дорога из мотеля на юг в центр города была уже хорошо знакома Эйхорду. Сидя в машине, он включил радио и выслушал последние новости:
Было 13 января. Президент все еще ходил вокруг да около иранского конфликта. В Нью-Йорке господа Коральо, Персико и Салерно получили каждый по сто лет тюремного заключения за рэкет. В ракетном центре в Хьюстоне два охранника попались на употреблении кокаина и были отстранены от работы. До дня рождения преподобного Мартина Лютера Кинга оставалось два дня, и в некоторых частях страны, особенно в южных городах, произошли столкновения на расовой почве.
Станция «Метроплекс» не осталась в стороне и вклинилась между оплакиванием Кинга и недавней стычкой полицейских с неграми. Злобная риторика достигла апогея. Станция передавала телефонные разговоры между горожанами через семисекундное устройство задержки, и Эйхорд слушал всю эту ругань, а уровень злобы все нарастал.
— Нам было здесь так хорошо, — жаловался какой-то мужчина, — а потом не без содействия некой Организации помощи цветным негритянская семья купила за наличные дом в этом квартале, а цены на недвижимость...
Его перебил цветной джентльмен:
— Да, конечно, вам было хорошо. Но как насчет цветных? Вы знаете, что до вмешательства этой организации у цветных не было...
В свою очередь его перебил белый джентльмен, который возразил:
— Правильно, наплевать, что случится с нашей семьей, главное — цветные.Меня уже тошнит от этого слова и...
У Эйхорда появилось странное чувство, как будто он снова очутился в середине шестидесятых годов. В свое время он наслушался подобных речей. Для него это была просто старая заезженная пластинка. В общем, день был как день.
...Когда он вошел в здание полицейского управления, за первым столом сидел не кто иной, как Юки Хакаби. На нем был блейзер, черные фланелевые брюки, галстук в синюю и белую крапинку, двухсотпятидесятидолларовые туфли, голубая шелковая рубашка, он был чисто выбрит и выглядел ослепительно.
— Какого чер... — вырвалось у Джека непроизвольно, прежде чем он взял себя в руки, а чисто выбритый «Юки» улыбнулся своей широкой, в стиле Кэри Гранта улыбкой и произнес приятным рокочущим баритоном:
— Полагаю, вы мистер Эйхорд? — и протянул руку.
Джек, двигаясь как в тумане, кивнул и пожал протянутую руку.
— Меня зовут Джо Хакаби. Рад встретиться с вами, сэр. — Крепкое рукопожатие.