Но Дэмиен ничего не говорит, просто держит меня в своих объятиях так крепко, как будто мне нужна лишь эта защита. А когда он наконец нарушает молчание, его слова застают меня врасплох:
– Журналисты вовсю обсуждают версию, что я дал кому-то взятку для снятия обвинения.
Я напрягаюсь и немного подаюсь назад, чтобы увидеть его лицо.
– Вот сволочи.
Уголок его рта слегка приподнимается.
– Абсолютно согласен, но, по правде говоря, меня обвиняли и в худшем.
Я вглядываюсь в его лицо и не вижу ни капли гнева. Что бы его ни беспокоило – уж точно не это смехотворное обвинение. Это лишь часть.
– Ладно, – говорю я. – Продолжай.
– Прокурор официально заявил, что обвинения против меня были сняты после того, как суду были представлены дополнительные доказательства.
Учитывая, что именно так и произошло, я пока еще не вижу проблемы. Но все же ничего не говорю и жду, когда Дэмиен продолжит.
– Теперь пресса настаивает на обнародовании доказательств.
– Ох… – Я крепко сжимаю его руку. – Дэмиен, это…
Я даже не знаю, что сказать. Ужасно? Я вспоминаю, каким подавленным он был после снятия обвинений – а если фотографии увидит весь этот проклятый мир, это будет катастрофа. От одной этой мысли мне становится плохо. И я даже представить не могу, что чувствует Дэмиен – или что будет чувствовать, если фотографии опубликуют. Я шумно втягиваю воздух и пытаюсь зайти с другой стороны.
– Но они ведь не посмеют! Доказательства ведь опечатаны и подшиты в дело? Это же конфиденциальная информация? Что говорит Мейнард?
Я совершенно не разбираюсь в законодательстве, а в немецком – и подавно. Есть ли право у журналистов на ознакомление с уликами? Передаст ли суд фотографии, чтобы спасти собственную репутацию?
– Фогель занимается этим вопросом, и Чарльз остался в Мюнхене, чтобы ему помочь. Его прогноз оптимистичен, но еще рано говорить, чем все это закончится.
– Ясно.
Мне хочется сказать Дэмиену, что все будет хорошо, но я не могу заставить себя соврать. Потому что если фотографии опубликуют, он этого не переживет. Да, Дэмиен сильный, и я знаю, что он выкарабкается. Но как и те шрамы на моих ногах, эти воспоминания будут с ним повсюду. Часть его умрет, и ничто уже не будет как прежде.
– Прости, что сделал тебе больно, – говорит он, проводя кончиком пальца по моим губам.
Чуть приоткрыв рот, я втягиваю палец и провожу по нему языком.
– Не ты ли говорил мне, что боль и страсть идут рука об руку? – тихонько шепчу я.
Я вижу, как темнеют его глаза, и у меня перехватывает дух, когда он опрокидывает меня на узкую кровать. Желание горячей и тяжелой волной захлестывает меня с такой силой, что кружится голова. Дэмиен нужен мне – мне необходимо ощущать его руки на своей груди, чувствовать, как он прижимается ко мне всем телом. Его язык у меня во рту, его член внутри меня. Мне нужно чувствовать связь между нами, наслаждаться ею, тонуть в ней. Мне нужно чувствовать, что Дэмиен мой, а я – его, и так будет всегда.