В то же самое время мне приходило множество просьб о чтении как из ближайших селений, так и из самых удаленных уголков страны. Меня вызывали в Вашингтон, чтобы я получил информацию для одного из высокопоставленных государственных чиновников. Я уверен, что информация оказалась, по крайней мере, интересной, потому что через год меня вызвали снова[29].
Но, возможно, наиболее примечательным событием был мой опыт с последним случаем возвращения афонии. Не уверен, что я до конца понял его значение. Вот как это было.
В течение приблизительно 10 дней я был способен говорить только шепотом. Я чувствовал, что если бы смог войти в транс, то, возможно, снова получу помощь. Это было воскресенье. Жена отправила старшего сына погулять, поручив ему присмотреть за младшим братом[30], который тогда был еще очень мал. Мы удалились в спальню, где я лег и погрузился в состояние транса. Предположительно сеанс длился около 30 минут, и это единственный случай, когда я был в состоянии вспомнить что-либо из сказанного. По большей части я в этом состоянии спал и видел сны. Но были ли это действительно сны?
>Похоже, передо мной раскрылись все кладбища мира. Я видел местопребывание тех, кого мы называем мертвыми, в самых разных уголках земли, Затем картина перед моими глазами переместилась. Казалось, что могилы сосредоточились вокруг Индии, и некий полос свыше сказал мне: "Здесь ты познаешь религию некоего человека посредством способа, которым он распоряжается своим телом".
Затем мой взгляд снова переместился во Францию, и я увидел могилы солдат. Среди них были могилы трех парней, которые учились в моем классе воскресной школы. Затем я увидел их, но не мертвыми, а живыми. Каждый из них рассказал мне, как он встретил здесь свою смерть, — один под пулеметным огнем, другой — от разрыва снаряда, третий — во время артобстрела. Двое поручили мне рассказать об этом их любимым. Они появились практически так же, как они сделали это в тот день, когда приезжали попрощаться со мной, уезжая в армию на фронт Первой мировой войны.
Когда затем сцена снова изменилась, я пустился во внутренние рассуждения: "Похоже, именно это и называют спиритизмом. Может ли это оказаться правдой? Все они, те, кого мы называем мертвыми, все же живут в некоторой другой плоскости бытия? А могу ли я увидеть моего собственного сына?" И тут как будто подняли занавес — пред моими глазами появились длинные ряды младенцев. В третьем или четвертом ряду сверху, сбоку, я узнал своего сына — Милтона Портера, — который умер в младенчестве за несколько лет до этого. Он увидел меня как раз тогда, когда я узнал его. Он улыбнулся, узнав меня, но между нами не было произнесено ни одного слова.