Уильям колебался между желанием улыбнуться и вздохнуть. Это было единственным, что не устраивало его в ухаживаниях за Илейн: если он выберет эту девушку, в жизни у него больше не будет сюрпризов. В карьере и личной жизни все будет идти вперед, как по накатанной дороге.
Он привязал свою повозку за одной из тяжелых повозок, внимательно проследив за тем, чтобы его лошади не убежали. А затем размеренным шагом направился к карете, чтобы представиться бабушке Илейн и ее кузине. Вероятно, еще одной копии с копной рыжих волос и осиной талией.
Тем временем Илейн здоровалась с Гвинейрой, которая едва успела выпустить из своих объятий Флёретту. Очевидно, они только что приехали.
Гвинейра поцеловала Илейн, прижала ее к себе, а затем слегка отстранилась, чтобы рассмотреть ее внимательнее.
– Вот и ты, Лейни! Красавица какая стала, настоящая женщина! Выглядишь в точности как твоя мама в этом возрасте. Надеюсь, ты такая же непоседа. Если нет, то я привезла тебе не тот подарок… Куда же он вообще подевался? Кура, у тебя собачья корзина? И вообще, почему ты все еще в карете? Выходи, поздоровайся со своей кузиной! – Голос Гвинейры звучал уже несколько раздраженно. Разве Куре позволительно так открыто демонстрировать, что приезд в Квинстаун ей совершенно безразличен?
Но, похоже, девушка только и ждала, когда ее попросят. Спокойно, с присущей ей гибкостью и грацией Кура-маро-тини Уорден поднялась, чтобы завоевать Квинстаун. И с удовлетворением отметила, что ее появление вызвало ожидаемый эффект. На лице тетки и кузины читались удивление, даже благоговение.
Еще несколько мгновений назад Илейн считала себя красивой. Любовь к Уильяму шла ей на пользу. Она светилась изнутри; кожа была чистой и розовой, волосы блестели, глаза стали более живыми и выразительными, чем раньше. Но при виде кузины она тут же превратилась в гадкого утенка – как, наверное, любая девушка, которую природа не одарила столь богатым набором преимуществ, имевшимися у дочери Пола Уордена. Илейн увидела девушку, которая была выше ее на полголовы, что объяснялось, конечно же, не только тем, что она держалась естественно прямо и двигалась с кошачьей грациозностью.
Кожа Куры была цвета кофе, в котором размешали добрую порцию сливок. Она слегка поблескивала золотом, из-за чего казалась теплой и притягивающей взор. Гладкие волосы Куры, достававшие девушке до середины бедра, были черными как смоль и блестящими, поэтому создавалось впечатление, будто на плечи спадает накидка из оникса. Ее длинные ресницы и мягко изогнутые брови тоже были черны как смоль, из-за чего большие лазурно-голубые, как у бабушки Гвин, глаза казались еще более яркими. Впрочем, взгляд их, в отличие от взгляда Гвин, не таил в себе насмешливых или озорных искорок, нет, глаза Куры смотрели спокойно и мечтательно, как будто даже с некоторой скукой, что придавало этой экзотической красавице еще более таинственный вид. Тяжелые веки подчеркивали выражение спящей красавицы, только и ждущей, чтобы ее разбудили.