Он задохнулся от такой, такой.… Даже не знал, что и как. … И пока он пытался сообразить что–то и выпутаться из этого дурацкого положения, она первая начала.
— Успокойся, моя девочка и не нервничай так! Все с тобой будет хорошо….
Вытащила руку, обнажив ее до плеча, и приложила свой пальчик к его губам.
— Ну, что ты? — Спросила так нежно, что у него перехватило дыхание.
Он лежал, а она стала его поглаживать нежно по груди, зарываясь мягкими подушечками горячих пальцев под блузку и потихонечку, тихим и вкрадчивым голосом говорить. Он лежал и не понимал, почему он все это выслушивает и почему до сих пор с ней в одной постели?
— Ты думаешь, что ты так в образе девочки только один раз? Нет, ничего подобного. Я не огорчу тебя и не расстрою твоих планов если скажу, что если ты один раз надел на себя женские вещи, то это тебе по душе и что тебе нравится такое одеяние. А всего больше тебе понравилось, как на тебя все обратили внимание…
— И вовсе не обратили.… Никакого!
— А знаешь почему, лапочка?
— Ну и почему же? — Спросил ее с каким–то волнением в голосе, при этом совсем пропустив мимо ее эту лапочку…
— А потому, что ты была неправдоподобно похожа на нее!
— На кого?
— Да на всех нас, женщин, глупенькая.…Вот, если бы ты не была похожа, то к тебе бы они так и отнеслись, как ряженой…
— А я и была ряженой, и что же, они не знали?
— Да в том–то и оно, что знали, и не могли отделаться от сопричастности к происходящему.
— Что–то мудрено, поясни? Кстати, тебя как–то по–человечески можно называть?
— Почему же, моя радость, можно. Назови меня, как тебе хочется, и я с радостью…
— Так, Жека, так, кажется, они тебя называли, это что же получается, что ты — Евгения?
— Хорошо, как ты хочешь. Раз назвал Евгения, то я и буду для тебе вечно — Евгения.
— А про Жеку — забудь моя лапочка, слушай свою Евгению…
Потом уже дома, рассказывая матери и сестрам, он многое упустил в своем рассказе. Он рассказал, как вышел со школы и уже было пошел домой, как заступился за девушку, которая его, в свою очередь, потом раненного и избитого свирепым насильником за то, что он помешал, так вот, она его к себе на квартиру, к родителям. И как он все не мог опомниться и как он страдал.
Сестры и мама его слушали открыв рты, а он и правда так себя чувствовал, как рассказывал им и привирал. А что он должен был им рассказать?
Что он заночевал у Женьки и что утром, слушая ее убаюкивающие волнительные откровенья, позволил ей с ним…
Только уйдя из дома, якобы по делу, он ушел в дальний конец заброшенного старого сада и там, присев на завалившуюся скамейку, принялся лихорадочно вспоминать, как его впервые любили, как.… Да, как?