Я лежу рядом с ним, очередным знакомым Али. Кровать огромная, с шелковыми простынями, роскошь по нынешним временам ведь! А он? Он откинулся на спину, этот располневший мужчина и геркулес… Особенно там…. Да я слышала, что у арабов у них не стандарт для мужчин, но чтобы вот так? Он у него и сейчас красив, хотя и лежит на боку как удав… А что, не удав? Чуть было не…. Нет, решила не ругаться, без матюгов обойдусь. Я ведь для себя выбрала именно такой имидж!
Да, имидж…. А что я сама, разве не имидж? Как они все за мной, за русской такой, с таким открытым, не таким, как у их женщин, а губастым там женским лицом?
Как мне переводил Али, они словно взбесились и мне наперебой:
— Мадам, да мадам, ах, мадам Рай! — И потом, как только их выстрел в меня, так мне шепчет кто–то из них что–то, и я громко кричу Али, чтобы он именно это и переводил. Он переводит нехотя, разглядывая нас из–за занавески. И говорит, повторяет за ними, что я для них:
— Рай! Блаженство! Ах, мадам, это истинный Рай! Прав, оказался Магомед, для нас, арабов и мусульман, нет высшего блаженства, чем с белой и русской женщиной,…. тем более с такой губастой….
Но я не запоминаю их слов, потому как услышала я уже о ней столько и какой она бывает у каждой из нас. Что она и шахна, и она сад, расцветающий у Аллаха на небесах, что она сладкая, как рахат–лукум на устах, что она, как кальян, вечно тлеющий и горячий, одурманивающий настоящих мужчин и…. И еще всего и все о ней, а считайте обо мне ведь, а то как же? Это же от меня им так хорошо. От меня! И…Вот об этом и постараюсь вам рассказать. Тем более, что мой очередной…и не знаю даже кто, вернее, боюсь даже вам сказать кто, но точно — араб, так вот он вслед за Али выходит…А почему вслед, да потому что я Али ультиматум поставила, что если уж так получается, то я только за деньги согласна и только настолько, сколько надо для визита врача.
Ага! Разбежалась! И мне все же пришлось…Но ему ничего не досталось! Я так сказала и ему отказала, так слово свое и сдержала!
— Все! — Говорю. — Этого вполне достаточно для визита врача! Понятно сказала, я завязала! Вот так–то!
После моего несогласия все закрутилось, как по маслу. Не успела отдаться им и опомниться, как к нам приехал доктор. Милу вынесли на руках, она уже не могла даже сама идти, плохо соображала. Доктор оказался из наших выпускников: молодой мужчина, деловой. Всех тут же выгнал из комнаты кроме меня, а потом все быстро: укол, перевязку и лекарства сразу же начал давать, мазью все у нее перемазал, а потом выписал рецепт, и уже выходя из комнаты, обернулся и мне: