— Не знаю, деда, — сказала Софья после паузы. — Стоят, смотрят.
— Ну-ка пойдем. — Я поднялся со скамьи. Невольно захромал, но через пять шагов нога разошлась и стало не так неприятно наступать. — В чем дело? — осведомился я у слуг с факелами и лампами. Уже человек пять собралось и бессмысленно топчутся на месте.
— Там… это… Геннадий Михайлович… того… мертвый.
Отодвинув растерянно моргающего молодого садовника, я зашел в беседку. Гена сидел в прежней позе, со слабой улыбкой на губах. Наклонившись, я попытался нащупать пульс.
— Того, — сказал еще один садовник, светя лампой, — у него уже трупные пятна видны, Михаил Васильевич.
— В дом послали? — закрывая глаза старому другу, спросил я.
— Так точно. — Это сторож и, кажется, из отставных солдат.
И действительно, не прошло и минуты, как подоспела Стеша в сопровождении взвода слуг. С ходу лишних разогнала с поручениями. Великое дело настоящая хозяйка! Когда женщина правильно следит за домом — обычно незаметно. Заметно становится, когда она это не делает. Глянула на меня вопросительно и негромко сказала:
— Наверное, не стоит оставлять его у нас. Люди на похороны не придут.
Действительно, зачем давать повод уклониться. А вот кто не явится на отпевание, можно и на заметку взять. Есть вещи непростительные.
— Везти тело сразу домой тоже не очень красиво. Пошли к жене с сообщением, пусть сама решает.
— Лучше к Ефросинье, — покачала головой Стеша, имея в виду старшую невестку Гены. Та давно в доме всем заправляла, проявляя нрав истиной казачки. Она бы и в конюшне всех построила, да Гена не пускал. То его вотчина была до сего дня, и лезть в нее никому не позволялось, включая сына и жену.
Стеша принялась раздавать дополнительные указания. Уж что-что, а обустроить похороны или свадьбу сумеет в лучшем виде. Опыта ей не занимать. Без нее в нашей семье ничего не происходит, а Гена все же Ломоносов, пусть не по крови, и дети его соответственно на моей фамилии.