Выходило, что для «Голосуев» Зеб совершенно не опасен. Даже если бы он попытался поднять на борьбу заплесневелых динозавров – пережитков так называемого «гражданского общества», – любого, кто к нему прислушался бы, объявили бы терминальным случаем размягчения мозгов. Будь Зеб совсем чокнутый, он мог бы пойти на двойной хак – подсунуть в голосовальную машину своего собственного виртуального сенатора или что-нибудь в этом роде. Просто чтобы продемонстрировать, до чего это легко.
– Но ты был не чокнутый, – говорит Тоби.
– Я бы сделал это для лулзов, если бы у меня было время. Вышел бы типичный бессмысленный розыгрыш, какими нелюдимые компьютерные гении вроде меня любили выражать бесплодный протест против системы.
– Значит, не «Голосуи». Тогда «Бензопилы»?
– У них было за что со мной расквитаться. Я скормил рыбам их охранника, угнал у них лодку и сробингудил пленную деву. Что гораздо хуже, я подпортил их имидж. Я допускал, что они хотят сделать из меня показательный пример – подвесить в цепях с моста или что-нибудь вроде, за вычетом ноги и всей крови; жутковатое наглядное пособие. Но чтобы воспользоваться надлежащей публичностью, пришлось бы рассказать, что я им сделал, так что они все равно потеряли бы лицо.
К тому же я не мог понять, как им удалось бы проследить меня до «Медведелёта», аж в самом Уайтхорсе. Это очень далеко от Рио, и если они вообще думали о тех краях, то наверняка видели мысленным взором снежную равнину, из которой кое-где торчат редкие иглу. И более того, я не представлял себе чистюлю вроде Чака работающим на этих парней. Прежде чем нанять кого-то, «Бензопилы» должны были посидеть с ним в баре, и Чак просто не вписывался в картину. И одежда у него была неподходящая. Любой из «Бензопил» умер бы со стыда, наняв работника в таких дебильных штанах.
Чем больше Зеб думал о Чаке – о его омерзительно чистенькой сущности, – тем больше убеждался, что в ней и кроется разгадка. Вкрадчивое дружелюбие, фальшивая белозубая задушевность… Церковь ПетрОлеума, кто же еще. Но все равно преподобный и его дружки, даже наемные профессиональные дружки, не могли бы выследить Зеба после всех его петляний. Просто не могло такого быть.
Тут Зеб сообразил, что смотрит не с той стороны. Преподобный, и вся его Церковь, и их близнецы-братья типа «Познанных плодов», и их дружки-политики – все они смертно ненавидели экофилов. На их типичной рекламе изображалась маленькая хорошенькая девочка со светлыми кудряшками, а рядом – какое-нибудь из наиболее мерзких с виду исчезающих животных типа суринамской пипы или китовой акулы. Подпись гласила: «Выбирай! Она или оно?», подразумевая, что злые любители природы вот-вот перережут глотки всем девочкам в кудряшках ради процветания суринамских пип.