— Бывает: конечно. Но ведь только так… вдруг. Они не длятся, эти лучшие наши мгновения.
— Вот именно, — сказал Макс, — не длятся. Но они должны длиться, вот в чем все дело.
— Почему?
— Почему — что?
— Почему — должны — длиться? Разве это мы с вами решаем. Да, бывают, конечно, минуты, когда все вдруг получается само собой, совершенно просто.
— Как вдох или выдох.
— Как вдох или выдох. Но бывают и совсем другие минуты… часы, дни… за победой следует поражение. Это так — и с этим ничего, наверное, не поделаешь… как ни стараешься.
— Вот так жизнь и проходит, — сказал Макс.
— Да, пожалуй, вот так она и проходит.
— В раздоре с самой же собою, в усилиях, бессмысленных и бесплодных.
— Этого мы не знаем, — ответил Алексей Иванович, — ни вы, ни я… и никто не знает, наверное. Может быть — бессмысленных, а может быть, и не совсем. Вообще, некая ясность возрастает… с течением времени.
— Вот как?
— Конечно. Ведь все повторяется… за победой следует поражение… за поражением снова победа… и мы сталкиваемся все с теми же трудностями… наталкиваемся на те же препятствия… преодолеваем их, все снова и снова… и в конце концов, узнаем себя же самих, овладеваем своими возможностями… к чему-то, наоборот, привыкаем… с чем-то, напротив, смиряемся. Вы этого не понимаете, вы это поймете. Вы еще очень молоды… не обижайтесь… вы хотите всего сразу… вам вольно, разумеется, воображать себе какое-то… легкое будущее.
— Ах… да… вот… будущее… легкое будущее.
— Простите?
— Нет… так. Вы правы, конечно.
Он вновь дотронулся до ветки рукою; провел по ней; посмотрел на нее; на свою руку; на Алексея Ивановича.
— Вы тоже правы, — сказал Алексей Иванович.
— Простите? — сказал Макс в свою очередь.
— Вы тоже правы, конечно. Конечно, они должны… или нет, должны были бы длиться, эти наши безусловные мгновенья… конечно. И не так уж трудно, в общем, представить себе жизнь, из них состоящую… совпадающую с самой же собою. Но на самом деле… на самом деле, мы лишь приближаемся… к искомому, мы никогда, наверное, его не достигнем. Это не значит, однако, что не надо… стараться.
— Почему? — спросил Макс (в свою очередь…).
— Как — почему? Вы хотите ясности? вы ищете собранности? Вы уже хотите ее, вы уже ее ищете. И что бы вы ни воображали себе, к чему бы вы ни стремились, ничто, никто не избавит вас от усилия, от обязательности усилия… вот сейчас, в настоящем.
— Да, да, я знаю, вы правы.
И вдруг, я помню, с внезапным, горестным вызовом:
— Нет, это все не так, все неправильно. И… речь вообще идет не о том.
— О чем же?
— Вот именно — о чем же? о чем же?