Он замолчал, я помню, закурил сигарету.
— Хорошо, допустим, я согласен с вами, вы правы… ничто, никто… от усилия. Но этот выход — на всеобщее обозрение… но эта невозможность остаться в одиночестве… но этот раздор с самим же собою… вот с чем нельзя, никак нельзя согласиться. И что бы вы ни говорили мне… так не может и не должно быть… и в общем… да… что же?.. к чему все это?.. простите меня… мне не надо было… и… — отбросив, я помню, не докуренную им сигарету, — и… да… пойдемте… уже поздно… и холодно… и поговорим лучше о чем-нибудь.
— Постороннем? — с внезапной улыбкой.
— Все равно о чем, — сказал Макс.
И мы уже ни о чем, конечно, не говорили; и свернув с бульвара, еще немного проводили Алексея Ивановича, в глубь переулков; и прощаясь с нами, он, Алексей Иванович, в последний раз посмотрел, я помню, на Макса; и сказал ему: до свиданья; удачи вам… и Макс, отведя глаза, ничего не ответил; и потом сказал: спасибо, да, до свиданья; простите меня, еще раз… и мы пошли обратно; и свернули, я помню, еще, и еще в один переулок; и была уже ночь; снова ночь; кружились, в пустоте, в темноте, одинокие большие снежинки; фонарь качался под ветром; свет его дрожал на снегу… и я думал, конечно, об этом, так странно начавшемся, так неожиданно оборвавшемся разговоре; и, конечно, о Максе, смущенно, горестно, или так мне казалось, молчавшем, шагавшем рядом со мною; и об Алексее, конечно, Ивановиче, уже дошедшем, наверное, до дому; и о той, так думал я, может быть, последовательности ежедневно возобновляемых — повторяемых, так я думал, усилий, которую с самого начала угадывал я за жестами его и словами; которой, в словах и жестах его, почти не было видно; в которой он только что, так я думал, признался.
— Любопытный персонаж, этот твой. Алексей Иванович.
— О да, конечно.
— Я глупо вел себя, — сказал Макс.
— Нет, почему же?
— Глупо, глупо, — сказал он. — К чему все это, в самом деле? Просто… я так давно не говорил ни с кем… да… всерьез.
— Вот именно. И с кем же еще говорить обо всем этом? Если вообще с кем-нибудь, то с ним, Алексеем Ивановичем.
— Мне тоже так показалось. Не с тем же… в шапке, — сказал он.
— Как, кстати, зовут его?
— Тебе это действительно хочется знать?
— Да нет, какая мне разница?..
— Андреем его зовут.
— Ну а ты-то, Макс, как ты, на самом деле.
— Живешь? — закончил он за меня. — Я не живу, — сказал он.
— Что называть жизнью? — сказал я, улыбнувшись, надеясь, что и он улыбнется.
— Да что бы ни называть так, — ответил он — не улыбнувшись. — Я очень рад тебя видеть.
— Я тоже, — сказал я.