— Что с ней?
— Не знаю, — отвечала Варя.
— Маша там?
— Не знаю.
— Что ж ты знаешь? — спросил он грубо, но Варя не обиделась.
Едва приехали, Георгий, не раздеваясь, подошел к матери и встал у ног, положив руки на спинку кровати. Глаза Анны Леонтьевны улыбнулись сами собой, а губы она, видно, заставила улыбнуться.
— Ты что, мама? — спросил Георгий.
— Что ж — мне и поболеть нельзя? — тихо проговорила она.
— Вы сейчас не разговаривайте. Вам нужен абсолютный покой, — сказала девушка в белом халате.
«Это и есть Маша, о которой он спрашивал», — догадалась Варя. Маша отозвала Георгия в сторону и стала говорить, что нужен кислород. Она держала в руках ключ и объясняла, как открыть медпункт и где лежит подушка с кислородом. Анна Леонтьевна услышала разговор.
— Гоша, не уезжай.
«Боится умереть без сына», — поняла Варя и предложила:
— Давайте ключ. Я поеду.
Она взяла у Маши ключ и поехала опять с тем же парнем, который так и дежурил у ворот. Пока она ездила, Анне Леонтьевне стало лучше, она уснула. Варя хотела уйти, но старик сказал:
— Обожди.
Он дал ей кусок хлеба с молоком, и она немного подкрепилась. Потом Иван Леонтич попросил:
— Посиди немного.
Варя уселась в спальне на табуретке, рядом с Иваном Леонтичем, который задремал в кресле. Дверь в кухню была открыта, и в зеркало, стоящее наискось в углу, виднелось лицо Маши. Она говорила с Георгием тихим голосом, но Варя почти все слышала, хотя и не прислушивалась.
— Иди, отдыхай. Если надо будет, я постучу в окно.
— Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Мне все равно.
— Ты очень изменился.
Молчание.
— Я не думала, что ты так сильно изменишься. Ты стал совсем мужчиной…
— Странно было бы, если б я стал женщиной…
Опять молчание.
— Что ж ты не спросишь, как я жила эти годы. Или не интересно?
— А я и так знаю.
— Что ты знаешь? Ничего не знаешь. Если бы знал, ты бы так не говорил. И не смотрел бы так… Ты так и не скажешь ничего?
— А что говорить?
Маша провела по лицу ладонью, словно пытаясь снять невидимую паутину.
— Вот уж никогда не думала, что у нас с тобой будет такой гадкий разговор.
До этого момента Варя видела в зеркало только лицо Маши. Лицо красивое, тонкое, но злое — может быть, потому, что она сердилась на Георгия. Он сначала ходил по кухне, потом сел на лавку, и в зеркале стало видно, что он смущен и досадует и что ему не хочется говорить. Лицо его показалось Варе странным. Нет, оно не было красивым, но такого лица она никогда еще не встречала. И чего Маша пристала к Георгию? Ведь видно же, что ему совсем не хочется говорить с ней. Неужели она этого не замечает?