— Когда-то почти весь этот остров принадлежал Морганам, — вдруг сказал он, — но теперь Кулеана принадлежит мне, а там — лучшие земли! Я у них, как кость в горле!
У кого «у них»? Лана с любопытством взглянула на отца, но тут же отвела глаза: выражение его лица почти пугало.
— Когда Филип Морган женился на Нани, — продолжал он, — родители лишили его наследства, но отобрать Кулеану не смогли, поскольку имение досталось ему от бабки. А после смерти Нани его унаследовал я.
— А как же Фил и Делия? — спросила девушка, но Брик не ответил. На его лице появилось отсутствующее выражение, словно он и не слышал вопроса. Минуту спустя он обернулся и быстро взглянул на Калею, сидевшую на заднем сидении. Та, словно проснувшись, встрепенулась и заговорила:
— А это, — сказала она, показывая на странное приземистое дерево недалеко от дороги, — Труба Архангела. Гавайцы называют его «Нана-Хонуа», что означает «страж земли». Его листья ядовиты, а кора и древесина содержат сильнейший наркотик.
— Постараюсь их не есть, — пробормотала Лана, недоумевая, зачем ей об этом рассказали.
У указателя, гласившего «Кулеана», Брик свернул с шоссе на узкую дорожку, над которой смыкались кроны деревьев, образуя зеленый тоннель. Через некоторое время машина остановилась перед огромным старым домом, непостижимым образом сочетавшим викторианский и ультрасовременный архитектурные стили. Массивный куполообразный верхний этаж со слуховыми окнами покоился на конструкции из стали, стекла и бетона.
— Мы перестраиваем его, буквально комнату за комнатой, — пояснил Брик, но не предложил Лане показать дом.
Он провел ее наверх, в просторную спальню, которая отныне предназначалась ей. Комната была обставлена на современный манер с легким оттенком гавайской экзотики.
— Единственное, о чем на Гавайях не приходится тревожиться, — сказал Брик, — это об отоплении. Камины здесь — скорее украшение, дань минувшей моде, и зажигают их лишь для того, чтобы воздух в доме стал чуть посуше. Когда приведешь себя в порядок — спускайся ужинать.
В огромной комнате, казавшейся продолжением старой веранды, служанка-филиппинка накрывала массивный восьмиугольный стеклянный стол, покоившийся на двух стальных опорах. Циновки на полу и раздвижные двери, сквозь одну из которых в столовую врывалась буйная зелень сада, придавали столовой восточный колорит. Из сада доносился шелест струй небольшого фонтана с золотыми рыбками, воздух благоухал незнакомыми терпкими и сладкими запахами…
Все это было вчера, а сегодня, проснувшись, Лана отбросила простыню, умылась и поняла, что просто не может оставаться в доме: диковинный остров манил ее.