– Вы только сейчас это обнаружили? А зачем ходить? Если будет медаль, буду поступать как медалистка. А не будет, я и так сдам.
– Что значит не будет? – папа швырнул очки на стол, и они жалобно стеклянно звякнули. – Ты давай вспоминай, как это учиться на пятерки, а не «будет – не будет». Ишь, любовь закрутила – учеба побоку. А если, говоришь, мы тобой недостаточно занимались, что ж, значит, сейчас и займемся.
– Поздно. Поздно мной заниматься.
– Никогда не поздно. Гулянки твои и шатания до ночи закончились. Будешь сидеть и к вступительным готовиться. Вон, половина класса уже поступили – они могут себе разгильдяйство позволить. А ты еще пока не заработала. Вот и отрабатывай.
– Ох, что-то подобное я от кого-то уже слышала. Я свободна? Позвольте откланяться? Один мой знакомый от этих разговоров из дома сбежал…
Молчавшая до последнего момента бабушка взяла ее за руку:
– Помнишь, еще в Ленинграде я просила тебя не делать глупостей? По-моему, сейчас ты их делаешь.
Маша вспыхнула, но не нашлась, что возразить.
– Ты потеряла голову. Забыла себя. Ты вся отдалась своей любви, но почему, с какой стати ты должна жертвовать своей жизнью ради его? Почему не наоборот? А он тоже жертвует ради тебя всем? Ведь и жизнь у тебя еще толком не началась, а ты уже махнула на себя рукой. Почему вообще кто-то должен жертвовать собой ради другого? Неужели нельзя помогать друг другу подниматься вверх вместе? Разве обязательно строить свое будущее на фундаменте из чьей-то загубленной жизни?
– Ба, слишком много вопросов сразу. Вы с Ингой, часом, не сговаривались? И потом, почему ты решила, что я – жертва? Я себя жертвой не ощущаю.
– Вот это и страшно. Ты не видишь, что он тебя использует. Где твои волосы? Куда ты унесла джинсовый костюм?
– Что с костюмом? – насторожилась мама.
– Ничего. Это мой костюм, и я могу делать с ним, что захочу.
– Он куплен не на твои деньги и даже не тобой. Ты что, уже начала таскать вещи из дома? Докатилась дочка! Может, мне теперь сумку с кошельком от тебя прятать?
– Прячь. Только подальше, чтобы я не нашла.
Маша выдернула руку из бабушкиных слабых ладоней.
– Папа. Мне нужна твоя помощь, – она понимала, что сейчас, пожалуй, самый неподходящий момент просить его о чем бы то ни было, но она все же делала это вопреки, назло всему. Чем хуже, тем лучше! – Очень нужно, чтобы ты восстановил Каца в Союзе художников.
– Что такое кац? Ничего не понимаю. И какое я имею отношение к Союзу художников? Я экономист, а не министр культуры.
– Кац – это руководитель Жениной студии, его выгнали нечестно из Союза художников, и студию теперь закрывают. А ты должен восстановить справедливость. Ну, есть же у тебя связи, знакомые… ну, я не знаю, как это у вас делается. Позвони кому-нибудь.