Он казался таким большим рядом со мной! Если бы я его не знала и случайно встретила в городе, то приняла бы за молодого мужчину, а не за мальчика.
Я коснулась его щеки. Мне нравилось, что моя рука у его лица кажется маленькой.
– Ты брился сегодня утром?
Меня взволновало то, что я имею право задать такой вопрос.
– Брился.
Он не позволил мне отнять руку и прижал ее к своей щеке, после чего поцеловал ладонь у основания большого пальца. Я не понимала, где он всему этому научился. Я совершенно не знала этого Джорджи.
Я провела большим пальцем по его губам. Он нежно его прикусил, и у меня перехватило дыхание. Я отвернулась, потому что внезапно все это показалось мне чересчур необыкновенным. От удовольствия у меня даже голова закружилась. Заросли плюща перед домом расплылись перед глазами, но затем на самой границе поля зрения возникло совершенно отчетливое пятно. Оно быстро приобрело конкретные очертания. Это был мой брат. Я вытерла руку о юбку и встала. Джорджи тоже вскочил на ноги, и я помахала Сэму, который подошел незаметно, обойдя дом. Он кивнул нам, не вынимая рук из карманов. «Вытащи хоть одну руку, – думала я. – Вытащи ее и дай мне понять, что ты что-то заметил».
Я прижала руку ко рту и обернулась к Джорджи.
– Не волнуйся, – успокоил он меня. – Сэм ничего не видел.
Но это была всего лишь догадка. Ни один из нас не знал наверняка, видел ли что-то Сэм.
В канун Рождества я сидела за обеденным столом между Джорджи и Сэмом.
На мне было шелковое платье золотистого цвета, которое, по словам мамы, оттеняло мои рыжеватые волосы. Я надела его в последний раз – оно уже стало мне тесновато в лифе, и я понимала, что, когда мне представится следующая возможность надеть такое сверкающее, предназначенное исключительно для вечеринок платье, я из него уже вырасту. Но я хотела надеть его еще хоть раз и проигнорировала мамино предложение выбрать другой наряд.
Я также набросила на плечи мамин норковый палантин. Мама его мне одолжила как будто бы для придуманного мною маскарадного костюма. В каком-то смысле так это и было, только теперь мне казалось, что палантин скорее принадлежит мне, чем ей. На прошлое Рождество мне было четырнадцать лет и за столом сидели те же самые люди.
Папа прочитал короткую молитву. Джорджи нашел под столом мою руку и на несколько секунд задержал ее в своей ладони. Украдкой обежав взглядом сидящих за столом, я убедилась, что все склонили головы. Последняя часть молитвы была посвящена апельсиновым рощам. В этом не было ничего необычного. Мама громко выдохнула.
– Аминь! Давайте все вместе восславим цитрусовые деревья, – поддержал отца дядя Джордж.