Кто же я в таком случае? Когда ко мне прижимался Джорджи, я теряла голову. Я вела себя с ним безрассудно, и даже если бы обе мои покойные бабушки подслушивали у двери, мне было бы на это наплевать – столько наслаждения доставляло мне ощущение прижимающегося ко мне юношеского тела, его тискающих меня настойчивых рук, легкое скольжение его прыткого языка и едва заметное давление пениса, упиравшегося в ткань брюк.
– Довольно! – произнесла я, вздрогнув от звука собственного голоса.
Это был мой испытанный прием, и я часто пускала его в ход.
И поскольку мне было свойственно вести себя безрассудно, я быстро преодолела расстояние, отделявшее меня от входной двери дома Холмсов, обратив внимание на то, что миссис Холмс или кто-то из девочек заботливо прикрыл старыми простынями горшки с розмарином по обе стороны двери и аккуратно обвязал их тесемками. Как я и ожидала, дверь была незаперта. Я медленно ее отворила и скользнула внутрь, в теплый густой мрак прихожей. Ведущая наверх лестница была безупречно чистой, на стенах висели семейные фотографии в отполированных до блеска серебряных рамках. Портреты меня удивили: для меня Холмсы были семьей без прошлого, хотя я и понимала, что прошлое есть у всех, и я даже знала некоторые подробности их прошлого – моя мама и Бостон.
Свет падал откуда-то сверху.
Я вдруг поняла, что уже много месяцев не поднималась по лестнице жилого дома. Я забыла, какими скрипучими бывают эти ступеньки. К тому же я все еще была в ботинках. В глубине души я надеялась, что ступеньки заблаговременно известят хозяев о моем появлении. Дойдя до верхней площадки, я стряхнула с плеч пальто.
Сосновый пол в конце коридора был залит ярким светом.
Я прошла мимо закрытых дверей, за которыми, наверное, спали Декка и ее сестры.
Первым делом я заметила его книги. Их было так много, что комната напоминала библиотеку, в которую я однажды заходила в Гейнсвилле вместе с Джорджи и Сэмом. Сегодня все, что я видела, напоминало мне об этих мальчиках.
Мистер Холмс стоял перед окном у письменного стола и читал газету. Он перевернул страницу, и я увидела какую-то зернистую фотографию, хотя и не смогла разглядеть, что на ней изображено. По моему мнению, место для письменного стола было выбрано неудачно: мистер Холмс не видел входящих в комнату, а все его вещи, книги, письма и фотографии выгорали на солнце. Но я понимала, почему стол стоит именно там: глядя в окно, мистер Холмс видел все, что происходит внизу, девочек, идущих через Площадь, а вдали – горы. Неизменные горы. Я коснулась дверного косяка.