Я опустила глаза. Когда я снова их подняла, лицо Джорджи изменилось. Оно стало злобным. А чего я ожидала? Я задаю себе этот вопрос сейчас, много лет спустя, несмотря на то, что уже слишком поздно и ничего нельзя исправить.
– Посмотри на себя, – произнес он, и его взгляд скользнул по моему телу, по едва прикрывающему его платью.
– Если ты не уйдешь, я закричу, – сказала я.
– Ты закричишь?
Что, если бы я подождала хоть секунду, прежде чем угрожать ему этим? Или еще лучше – если бы я сделала шаг назад во времени и вообще ничего не сказала, а поцеловала бы его, и пожелала бы ему спокойной ночи, и вела бы себя так, как будто ничего не произошло, и позволила бы нашей связи постепенно сойти на нет, как выразился Джорджи, совершенно естественно. Он мог быть туповатым, неуклюжим и жестоким. Но он также был добрым, забавным и искренним. Как бы то ни было, все это не имело значения. Он был моим. Он был моим кузеном. Я хотела все вернуть обратно. Я хотела, чтобы он все вернул обратно. Впервые в жизни я поняла, что некоторые слова способны впиваться в мозг, превращаясь в клеймо.
– Кто тебя услышит?
– Все.
– Я не думаю, что ты хочешь, чтобы все тебя услышали.
Мы смотрели друг на друга. «Бог знает, Теа, о чем ты думала! – звучал у меня в ушах мамин голос. – Один Бог это ведает». Он смотрел на меня, но я избегала встречаться с ним взглядом. Наконец он ушел.
Я спала в конюшне. Я чувствовала себя грязной, но не настолько, чтобы идти мыться. Мне казалось совершенно естественным заснуть в этом пустом стойле, оставаться в конюшне, пока не рассветет.
На рассвете я проскользнула в дом, наверх, и выкупалась. Я думала о Джорджи, который спал в соседней комнате. Я могла не запирать дверь в ванную. Он видел меня голой. Но был еще Сэм, который меня не видел. Я вонзила ногти себе в предплечье. Меня использовал мой собственный кузен. Я была юной женщиной во времена, когда юные женщины были беспомощными. Вам может показаться, что я могла предвидеть, что меня ждет. Но я никогда не чувствовала себя беспомощной в своем доме. Я не знала, чего мне следует опасаться.
Когда я спустилась к завтраку, Джорджи за столом не было. Как и Сэма. Я предположила, что они еще спят: не было и семи часов.
– Твой пони успокоился? – спросила мама.
– Да.
– С тобой все в порядке, Теа?
Мне так хотелось все ей рассказать! Я так хотела, чтобы меня утешили! Мама, мне так стыдно! Я сделала что-то настолько ужасное, что в это трудно поверить.
Она коснулась моего запястья.
– Теа?
Ее голос был таким ласковым, таким дивным.
– Все хорошо, – ответила я. – Просто я устала.