Но после первого же шага стало ясно, как он ошибся. Христина страшно напряглась, спина ее под его ладонью стала как деревянная, а руку, которую он держал на отлете, словно свело судорогой. Везде, куда бы Макс ни ступил, он спотыкался о ее ногу. Когда-то он читал «Над пропастью во ржи» и запомнил фразу героя о том, что с ней «танцевать все равно, что таскать по залу статую Свободы», и сейчас Макс понял это сравнение лучше, чем когда-либо.
– Видите как, – сказала она, но Максу не хотелось ее отпускать.
– Подождите, – он старался говорить непринужденно и раскованно, – я, может быть, слишком жестко веду.
– Нет, дело не в вас. – Она резким движением попыталась высвободиться из его объятий, и Макс с сожалением опустил руки.
Христина нахмурилась и отвернулась, кажется, неудача сильно расстроила ее.
– Ну что вы! – Он нерешительно коснулся ее плеча, но девушка отпрянула и с преувеличенным интересом занялась уборкой книжного шкафа.
– Послушайте, ничего такого нет в том, что вы не умеете танцевать. Не сердитесь на меня, пожалуйста.
– Ну что вы, это я дура несуразная!
– Я вас умоляю, так вот с ходу ни у кого не получается, даже у великих мастеров. Надо сначала приноровиться друг к другу. Давайте еще попробуем, когда подходящую музыку запустят?
– Давайте не будем, – буркнула она.
– Нет, правда! Просто вы слишком прислушиваетесь к моим движениям, а вы слушайте музыку, и все получится у нас.
– Нет, ничего не выйдет!
– Ну хорошо, тогда вы просто танцуйте, как вам нравится, а я подстроюсь.
Она покачала головой так решительно, что Макс понял – настаивать бесполезно.
Очарование этого дня и близость между ними куда-то испарились, оба стали вести себя неестественно, скованно, будто боясь сделать неверный шаг и окончательно все разрушить. Макс не мог понять, чем обидел Христину, и боялся спросить прямо, а она так старательно делала вид, будто все нормально, что ему становилось страшно.
Он же не приставал к ней, просто пригласил танцевать, напряженно размышлял Макс, протирая книги сухой тряпочкой. В другое время он приветствовал бы каждый томик, как старого знакомого, обязательно пролистал бы, рисуя в уме сцены из повествования или погружаясь в воспоминания о том, как он открывал эту страницу с этой картинкой, или с этим чернильным пятнышком, о чем думал тогда и мечтал…
Но сейчас книги были просто переплетенными стопками бумаги.
Он спрашивал какие-то глупости, Христина отвечала, натянуто улыбаясь, и обоим было неловко.
С утра они договорились, что вместе приготовят борщ и испекут пирог, и тесто, с утра замешенное, поднималось в кухне у батареи, наполняя воздух уютным домашним запахом. Макс предвкушал эти минуты, как будет орудовать скалкой и испачкается в муке, а Христина станет смеяться над ним…