Митька отправился к соседу и другу детства Сундукову. Узнать, как тот сейчас проводит время. Спросить, нельзя ли ему, Мите, с ним. Вообще, за эти годы Митя совсем оторвался от сверстников. Какие они сейчас? Чем интересуются кроме школы? Он смутно помнил, что раньше они любили играть в индейцев.
Сундуков обрадовался:
— И правильно! А то ты совсем… Ребята обижаются. Заносишься, говорят.
— Вовсе нет!.. — заверил его Митька. — Я как раз наоборот!
В ближайшую пятницу с Сундуковым и ребятами он отправился в «Шары» пить пиво.
Оказалось, что «Шарами» называется павильон на боковой аллее ближайшего парка культуры, обитый зеленым волнистым пластиком. Название, как понял Митя, возникло благодаря круглыми светильниками над входом, хотя выгнутая дугой надпись над дверью сообщала, что кафе называется «Снежинка».
Мите в «Шарах» сразу понравилось. Еще в дверях их компания столкнулись с чудным пьяненьким мужичком, который, заранее пытаясь совладать рукой с непокорной ширинкой, с независимым видом метил нетвердым плечом в широко распахнутую дверь, — в павильоне не было туалета, и мужичок направлялся за угол в кусты. Внутри заведение оказалось в точности таким, каким изображают в кино гнусные забегаловки: грязным, прокуренным, шумным; люди стояли вокруг круглых высоких столов, столы были липкими от пролитого пива, у стойки толкались и спорили. Оглядевшись, Митя обнаружил вокруг массу живописнейших персонажей: два морских лейтенанта, под ногами которых валялась пустая водочная бутылка, просунув каждый по мизинцу в тесную дырочку соленой сушки, с терпеливым упорством пытались разломить ее пополам; парни в спецовках отхлебывали прямо из горлышка лилового цвета портвейн, ужасно морщились и запивали пивом; унылый дядька в кожаной шестиклинке и с кондукторскими усами дремал над полупустой кружкой.
— Чистый Козлевич из «Двенадцати стульев», — заметил Митька стоявшему рядом парню из их компании.
Парень что–то недовольно буркнул и отвернулся: Митя понял, что сказал что–то не то.
Ребята были сдержаны, немногословны, почти суровы — по–мужски. Они старались держаться как свои и были совсем другими, чем в школе или во дворе. Особенно хорошо это получалось у Сундукова. Буфетчице он велел подогреть пиво, кружку держал особым способом — просунув ладонь под ручку. Расположившись за столом он вытащил из кармана пачку папирос «Беломор», вскрыл ее, вспоров ногтем бумажную боковину и, как горбушку хлеба, переломив пачку посредине, и небрежно бросил ее на середину стола, предлагая всем угощаться. Оказалось, что курят все, кроме Мити.