Миранда стояла и смотрела во все глаза. Сердце ее сжалось: так вот еще как побеждают, вот что значило для Мисс Люси победить?! И мгновенно, бесповоротно ее сердце отвергло такую победу, Миранда и сама не знала, когда это случилось, но она уже ненавидела эту победу, и ей было стыдно, что она визжала и плакала от радости, когда Мисс Люси на голову впереди других промчалась мимо судейской трибуны, а из бархатистых ноздрей струилась кровь и сердце чуть не разорвалось. Девочка почувствовала себя бездушной пустышкой, ей стало тошно, и она так стиснула отцовские пальцы, что он не без досады высвободил руку со словами:
— Что это с тобой? Изволь успокоиться.
Дядя Габриэл стоял и ждал их, он был совершенно пьян. Он последил, как кобылку ввели в денник, потом прислонился к изгороди и, ничуть не стесняясь, всхлипнул.
— У нее идет кровь носом, Гарри, — сказал он. — Еще со вчерашнего дня. Мы-то думали, что привели ее в форму. А все-таки она пришла первой. Отважное сердце. Я пущу ее на племя, Гарри. Такой отваге цены нет. — Слезы бежали по его багровым щекам и терялись в растрепанных усах. — Если с ней теперь что-нибудь стрясется, я всажу себе пулю в лоб. Она моя последняя надежда. Она спасла мне жизнь. У меня была такая полоса, — простонал он, утирая лицо огромным носовым платком, — уж так мне везло, хоть бейся головой о стену. О Господи, Гарри, пойдем куда-нибудь выпьем.
— Сначала я должен отвезти детей обратно в школу, — сказал отец и взял Марию и Миранду за руки.
— Нет-нет, не уходи, — взмолился дядя Габриэл. — Подожди здесь минутку, я только поговорю с ветеринаром, взгляну на Мисс Люси и сейчас же вернусь. Ради всего святого, не уходи, Гарри. Мне надо с тобой потолковать.
Мария и Миранда смотрели, как он тяжелой, неверной походкой идет прочь, и думали — это впервые они видят знакомого человека пьяным. Раньше они видели картинки, читали и слышали, как выглядят пьяные, и сразу узнали приметы. Миранда решила, что это во многих отношениях очень важная минута.
— Дядя Габриэл пьяница, правда? — не без гордости спросила она отца.
— Ш-ш, не говори глупостей, не то я никогда больше тебя сюда не возьму.
Отец сурово сдвинул брови. Казалось, он и встревожен, и огорчен, а главное, растерян. Девочки чопорно застыли, оскорбленные такой явной несправедливостью. Отняли руки, отошли от отца и стали рядом, замкнувшись в холодном молчании. Отец ничего и не заметил, стоял и смотрел в ту сторону, где скрылся дядя Габриэл. Немного спустя тот вернулся, все еще вытирая лицо платком, будто паутину снимал; свой большой черный цилиндр он держал в руке. Подойдя поближе, он помахал брату и крикнул весело: