А еще может быть, Лена, как и всякая женщина, была обижена тем, что дорогой гость исчез в семи морях, оставив ее с обычными бабьими хлопотами. В торшере разбилась лампочка, стеклянных и фарфоровых осколков хватило на целый совок (заметит ли муж недостачу в буфете, или ему будет до фонаря?). Несчастный бисквитный торт, с желе и фруктами, валялся неаппетитной кучей возле опрокинутого столика. Лена, ругаясь, перекинула ложкой его в коробку и прикрыла крышкой, чтобы так и выкинуть. Повсюду блестели маленькие осколки, ковру предстояла чистка, причем основательная.
Хотя, чего обижаться? Такого удовольствия она не просто не получала давно, она его, наверное, никогда не получала. В ее ночной шутке была немалая доля истины, если бы она и Том начали заниматься этим в десятом классе, еще неизвестно, приглянулся ли ей нынешний муженек или нет?
Раздался дверной звонок. Выругавшись еще раз, неумытая, непричесанная, Лена поплелась к двери. Вернулась злость: никуда сукин сын не спешил, пошел на угол за бутылкой, не предупредив, а теперь — вернулся. Или, что еще более вероятно, тащит Тима. «А ну, что в печи — все на стол мечи! Корми старых друзей, которые, как два джентльмена навестили даму своего сердца». Эх, надо было взять торт, да запустить в обе рожи, прямо на пороге!
— Кто там? — спросила Лена. Ее голос, неожиданно для нее самой, был злым и бодрым.
— Я, подружка-лягушка, — раздался веселый голос Кристины. Настолько веселый, что Лена опять пожалела об отсутствии торта. Хорош был бы эксперимент, посмотреть, насколько изменится этот голосок, когда Кристя будет недоуменно перетаптываться в дверях, стряхивая со щечек бисквит и дрянное абрикосовое желе.
* * *
Судя по всему, Тиму, с его высококвалифицированной малолеткой, выпала еще более бессонная ночь, чем Тому. Он дрых в электричке, позволив бутылке с остатками пива скатиться на пол, полусонным вышел из вагона, и продолжал пребывать в столь же квелом состоянии, когда они оказались возле КПП воинской части. Поэтому, все заботы и хлопоты выпали на долю Тома.
Майор, который должен был передать им эшелон, тоже чувствовал себя не самым лучшим образом после вчерашнего вечера. Может поэтому, может из-за легкого страха, он хотел как можно скорее проститься и с эшелоном, и с гостями.
— Вот, сынки, — сказал он, указывая на шесть вагонов. — Вот он, ваш металлолом. Обращайтесь с ним бережно, металл, сами знаете, уважение любит, даже если он идет на переплавку. Сейчас с машинистом договоримся. Вообще-то, он должен гнать на Ижорский завод. Он туда и поедет, только вы, ну он сам скажет в каком месте, объясните ему, что маршрут надо менять. Тогда с ним договоритесь, не обижайте его. А меня вы не видели, со мной не говорили, я сегодня вообще здесь не должен быть. В часть попали через забор. А, впрочем, какой забор, он уже, такую мать, весь повален. Вот недавно целое стадо коровье нечаянно на плац забрело. Пастух долго божился, не видел я никакого забора…