«Нетралку» они миновали за пятнадцать минут — можно бы и быстрее, но машина ехала в полной темноте. Старый «Мерседес» приблизился к куцей рощице, когда ему приказали остановиться. Впрочем, Том еще за несколько секунд до этого обнаружил в кустах двоих затаившихся врагов. Один из боснийцев, высокий парень, буквально вцепившийся в «Калашников», встал и направился к машине.
Шофер встретил его интенсивной скороговоркой на сербском — похоже, объяснял причину появления. Чуть позже Том понял, что пора вмешаться. Он приоткрыл дверцу и обратился к боснийцу по-английски, насколько хватало возможностей.
— Я американский репортер. Я очень люблю дело независимости боснийских мусульман. Я хочу увидеть знаменитого командира Джерван-хана. В нас стреляли сербы.
Теперь боснийцев было уже трое. Они сбились в кучку и ожесточенно показывали пальцем на машину, видимо, не зная, что делать. Видя это Том взял игру на себя.
— Садись в машину, — сказал он, указывая на одного из парней, который был растерян больше других.
Солдат удивленно посмотрел на него, но повиновался. Он примостился на заднем сидении, по-прежнему держа в руках автомат. Том чувствовал, что дуло направлено ему в затылок и молился, чтобы оружие оказалось на предохранителе, а дорога — не слишком тряской.
Теперь машина ехала медленнее. Провожатый несколько раз указывал шоферу правильное направление. Кроме этого, он приказал выключить дальние фары. Том надеялся, что Воин сможет запомнить путь, по которому они направлялись во вражеский штаб.
Впереди мелькнуло несколько малозаметных огоньков — вражья маскировка была на высоте. Потом машина остановилась перед одним из зданий, приличном особняке, который война явно обошла стороной. С двух сторон как из под земли вынырнули двое часовых и буквально засунули стволы автоматов в окна машины. Это были уже явно не мобилизованные студенты, а крепкие уверенные бородатые ребята.
— Хэлло, боец ислама, — с американской бесцеремонностью сказал Том и слегка ухватившись за дуло отстранил его, постаравшись при этом выдохнуть как можно больше недавно выпитой ракии. — Я журналист из Вашингтона и должен увидеть отважного Джерван-хана. Сербы боятся его как свиньи ножа. В Сараево мне сказали, что только он может лучше всех рассказать о войне.
Момент был критический, Том, не обладая ни каплей телепатических способностей, почувствовал, как в голове часового вспыхнуло и погасло желание дать очередь в упор. Но часовой не сделал этого. Он отступил на шаг и спросил по-английски (Том радостно отметил, что этот язык дается бородачу еще хуже, чем ему).