– Если подойдешь, я убью тебя!
Смех Дункана эхом отразился от влажных стен пещеры. От этого звука Марион покрылась гусиной кожей.
– Может, у тебя даже и получится! Но я пока еще думаю, стоишь ли ты того, чтобы рискнуть.
Девушка поджала губы и передернула плечами, услышав эту неприкрытую издевку.
– Может, дашь мне попробовать? Ну, чтобы я понял…
– Катись к черту, мерзавец! Даже не мечтай! – сердито отозвалась она и плотнее закуталась в плед.
Ей хотелось плакать. Пришло время перемирия, которое обещало быть коротким. Дункан растянулся на холодном каменистом полу и укрылся сыроватым еще пледом. Испуганное лицо девушки скрылось за стеной огня.
– А теперь пора спать! – с усмешкой сказал он.
Марион не ответила. Потянулись долгие минуты в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием огня и мрачными криками совы. Потом послышался шорох ткани.
– Ты дал мне свое слово, Макдональд!
– Тебе хватит одного моего слова?
– Ты – бесчестный негодяй!
– Я знаю.
Он закрыл глаза и удовлетворенно улыбнулся.
Настроение у Марион было прескверное, и она беспрерывно чертыхалась и ругалась. Время от времени она посматривала на тусклое солнце, безуспешно пытавшееся пронизать лучами белесую пелену влажного тумана, в котором всадники ехали уже несколько часов. Копыта коней увязали в толстом слое грязи и каждый раз вырывались из нее с чмокающим звуком, наводившим на мысль о том, что это враждебные земли Аргайла посылают им на память свой прощальный поцелуй.
Ночь оказалась долгой, очень долгой. Тщетно Марион пыталась уснуть. Стоило сну смежить ее веки, как рассудок напоминал о близкой опасности. Она совсем не отдохнула и чувствовала себя прескверно.
Причина ее бессонницы держалась впереди и оборачивалась иногда, чтобы убедиться, что она по-прежнему едет следом. Как было бы здорово убежать от него и вернуться домой, в Честхилл! Но Марион знала, что не может так поступить. Бредалбэйн поручил ей задание, и ей надлежало лично рассказать ему все, что удалось узнать. А то, что она узнала, могло скомпрометировать многих… А ведь никому не хотелось бы сложить голову на плахе по обвинению в государственной измене и предательстве короля Георга.
Девушка не сводила глаз с массивной фигуры, которая раскачивалась прямо перед ней в такт движениям коня. Мотивы и поведение спутника до сих пор оставались для нее загадкой. Временами он вел себя предупредительно и демонстрировал искреннюю заботу о ней и ее безопасности, а иногда превращался в самого отвратительного, заносчивого наглеца, какого ей только доводилось видеть. Она испытывала к этому Макдональду столь острую неприязнь, что не задумываясь всадила бы ему