– Да где же она?
Внезапно в голову пришла мысль, что Марион обманула его и убежала. Дункана прошиб холодный пот. Но уже в следующую секунду он увидел на ветке дерева, возле густого куста, красную курточку. Наверное, она до сих пор спит…
– Марион?
Он обошел куст и оказался на берегу маленького пруда, в который низвергался водопад. Никого…
– Марион! – крикнул он снова, чувствуя, как растет в душе тревога.
И вдруг поверхность воды разорвалась и из нее возникла тонкая девичья фигурка. Спотыкаясь о камни, Дункан поспешил спрятаться за густой порослью сосенок, где и застыл, завороженный зрелищем, представшим его глазам.
Повернувшись к нему спиной, Марион отжимала воду из тяжелых волос. Белизна ее кожи контрастировала с темной водой, доходившей девушке до бедер. Грациозным движением она повернулась лицом к берегу, бесстыдно открывшись перед ним во всей своей великолепной наготе. Ban – dia[36]… Дункан попытался отвести взгляд от этого молочно-белого тела, возникшего из темных вод пруда, но не смог.
«Ей нельзя здесь быть!»
Он начал отступать. Шаг, другой, третий… Споткнувшись о поваленное дерево, он едва успел уцепиться за ветку, чтобы не упасть. Ему было трудно дышать. Дункан выругался про себя. Надо же быть такой неосторожной! Разве можно купаться в озере голышом, когда вокруг бродят Макгрегоры? Любой из них мог застать ее тут, вдали от любопытных глаз, и изнасиловать, наплевав на тот факт, что она – родственница их предводителя, в этом Дункан был уверен. Мужчины, которым нечего терять, привыкают брать то, что им нравится, не задаваясь лишними вопросами!
Марион между тем вышла из воды и направилась к пледу, который лежал на камне рядом со сброшенной в спешке одеждой. Девушка с кожей цвета луны укрыла свою наготу цветами Гленко, и от этого у Дункана еще сильнее заныло внизу живота. И это томление уже начало перерастать в тягучую боль.
«Ополоснуться бы холодной водой!»
Сердце в волнении, тело в огне… Дункан бесшумно прошел несколько метров по тропинке, которая привела его к пруду, и прислонился спиной к дереву. Сердце в груди стучало так, что, казалось, вот-вот разорвется. Он ощущал себя последним мерзавцем. Словно у зверя в период гона, все мысли его были подчинены одному желанию. И это желание, ставшее непреодолимым, болью отзывалось в его напряженном члене и требовало немедленного удовлетворения
– Черт! Черт! Черт! – пробормотал он, распахивая полы килта.
Что ж, оставалось только прибегнуть к старому, верному средству…
Марион показалась на тропинке несколько минут спустя. Дункан, который ждал ее, прислонившись к поросшему мхом стволу, выпрямился.