Квентин за неимением лучших идей стал приманивать ее на свой палец. Она спорхнула, тяпнула его за руку и стала биться о стекло, точно шмель. Толстяк молча протянул Квентину пластырь, забрал ящерицу и вышел.
Ближе к вечеру поток экзаменаторов остановился. Квентин, полагая, что это все, перевел дух и расправил плечи. Солнце садилось — отсюда этого не было видно, но чаша фонтана приобрела оттенок жженого сахара. Между деревьями безлюдного парка поднимался туман.
Квентин потер лицо руками. Интересно, что сейчас происходит с родителями, запоздало подумал он. Обычно их не слишком волнует, дома он или нет, но и у них есть свои границы. Уроки в школе давным-давно кончились. Может, они решили, что он задержался на собеседовании, хотя вряд ли помнят, что у Квентина на сегодня было намечено. А может, у них тоже лето, как и здесь — то есть, значит, каникулы. Он впервые трезво прикинул, что же с ним будет дальше: если это сон, то пора уже и проснуться.
За дверью рыдал какой-то парень — и как ему только не стыдно? Учитель что-то ему втолковывал, но парень то ли не мог, то ли не желал перестать. Этот звук угрожал прогрызть напускное спокойствие Квентина и добуриться до затаившегося в глубине страха. Потом плаксу увели, и декан холодно, сдерживая гнев, произнес:
— Знаете — мне, кажется, уже все равно. — Ему что-то ответили, но Квентин не расслышал, что именно. — Если не будет кворума, просто отправим всех по домам и переждем один год. Я лично буду счастлив. Сможем перестроить обсерваторию и превратить школу в санаторий для впавших в детство профессоров. Хватит уже, ей-богу. — Снова неразборчивый ответ. — Двадцатый должен где-то быть, Мелани. Мы будем шерстить школы и колонии для несовершеннолетних, пока не найдем его — если же этого не случится, я охотно уйду в отставку, и все это останется на ваших плечах. Уйду с радостью, честное слово.
В дверь на мгновение заглянула дама, экзаменовавшая Квентина по фокусам. Он хотел спросить ее насчет телефона — его сотовый превратился в бесполезную светящуюся коробочку, — но дверь снова закрылась. Ну и что теперь? Можно ему идти или нет? Приключения — дело хорошее, но как-то поднадоело уже.
В комнате становилось темно. Квентин поискал выключатель, но его не было. За все это время он не видел здесь ни одного электрического прибора — ни телефона, ни выключателя, ни электронных часов. После давнишнего ланча снова хотелось есть. Он подошел к окну. Стекло в рамах дребезжало от старости.
Чего они так долго? Может, он последний остался? На темно-синем небе клубились вангоговские завихрения звезд — в Бруклине их из-за светового загрязнения не увидишь. Что это все-таки за место и куда делся листок, который он так и не успел поймать? Тетрадь лежит в рюкзаке — зря он оставил его в классе, лучше бы взял с собой. Родители, наверно, ужинают сейчас; на плите что-то жарится, отец подпевает чему-то до ужаса устаревшему, на стойке два бокала с красным вином. Он по ним почти что соскучился.