— Если честно, иногда вспоминаю. А ты?
— Вспоминаешь или скучаешь? — Она зажала пальцами прядь мышиных волос. — У меня и то и другое.
— Жалеешь, что ушла из Брекбиллса?
Она резко потрясла головой.
— Жалею, что не ушла раньше. — Внезапно оживившись, она подалась вперед. — Как подумаю, мурашки по коже. При всех своих способностях это ведь дети, Квентин! И с любым может случиться то же, что со мной или с Чарли. В любую минуту. То же самое, если не хуже. Удивляюсь, почему это заведение до сих пор не прикрыли. — Она ни разу не произнесла слова «Брекбиллс». — Мне не по себе от одной мысли, что оно где-то близко. Там ведь никаких мер безопасности практически нет. Любой из ребят — это ядерная бомба, которая того и гляди взорвется. Иногда у меня руки чешутся снести их защиту и установить там должный порядок. От учителей и Судебной палаты мы этого не дождемся.
Она еще долго распространялась на эту тему Оба они, как два сидящих на кофеине алкоголика из программы «Двенадцать Шагов», убеждали себя в пользе трезвости и не говорили ни о чем, кроме выпивки.
И пили почем зря, в отличие от этой гипотетической пары. После кофе-аффогато Квентин перешел на выдержанное шотландское виски. Вкус у него был такой, точно его качали из ствола сраженного молнией дуба.
— Там я никогда не чувствовала себя в безопасности. Ни на минуту. Ты не находишь, что в реальном мире намного безопаснее жить?
— Сказать по правде, я на данном этапе почти совсем ничего не чувствую.
— Да? — нахмурилась Эмили. — Зачем же ты тогда бросил магию? Без веской причины никто такого не сделает.
— У меня она была железобетонная, я бы сказал.
— Даже так? — Она кокетливо вскинула тонкие брови. — Ну, рассказывай.
Она поудобнее уселась на мягком стуле. Нет большей радости у проходящего лечение алкоголика, чем послушать, как низко пал его сотоварищ. Тебе слово, грешник.
Квентин рассказал ей, как низко он пал. Рассказал про Элис, про их совместную жизнь и про все остальное. На финальной стадии Эмили перестала улыбаться и судорожно хлебнула мартини. Оно и понятно, ведь Чарли тоже стал ниффином. Издевка судьбы. Квентина она, однако, не прерывала.
К концу рассказа у него появилось предчувствие, что она теперь возненавидит его не меньше, чем он сам ненавидит себя. Не меньше, чем саму себя ненавидит. Он ждал этого, но встретил одну лишь бесконечную доброту.
— О, Квентин. — Она взяла его за руку через стол. — Не надо себя винить. — Ее узкое, невыразительное обычно лицо светилось искренней жалостью. — Источник твоих бед — это магия. И зло, и горе — все от нее. Нельзя обладать такой властью и не испортиться. Магия портила и меня, пока я с ней не рассталась. Это было самое трудное решение в моей жизни. Она убила Чарли, убила твою бедную Элис. Магия неизбежно приводит к злу Когда ты это поймешь, ты простишь себя, и тебе станет легче. Увидишь.