За окном, на высоте тридцатого этажа, парили три человека.
Дженет, разумеется, стала старше, но этим перемены не ограничивались. Ее полиловевшие радужки излучали невиданную прежде мистическую энергию, грудь угрожала вывалиться из черного кожаного корсета, серебристые звезды летали вокруг.
Элиот обзавелся парой белых перистых крыльев, на которых, собственно, и парил. Голову венчала золотая корона Филлори, которую Квентин видел последний раз в подземной камере Эмбера. Между Дженет и Элиотом висела высокая костлявая девица в черном шелку; ее длинные черные кудри плавали в воздухе, как в воде.
— Здорово, Квентин, — сказал Элиот.
— Привет, — сказала Дженет.
Другая девушка ничего не сказала, Квентин тоже молчал.
— Мы возвращаемся в Филлори, — продолжила Дженет, — и нам нужен еще король. Две королевы, два короля.
— Нельзя прятаться вечно, Квентин. Пошли.
Свет из выбитого окна делал монитор нечитабельным, климатизатор выл, не справляясь с холодом. В здании включилась тревога.
— На этот раз может сработать, ведь Мартина больше нет, — говорил Элиот. — Мы так и не определили, какая у тебя специальность — неужели не интересно?
— А Джоша чего ж не взяли? — выдавил из себя Квентин.
— У него другой проект. — Дженет выразительно закатила глаза. — Хочет попасть из Нигделандии в Среднеземье. Всерьез надеется трахнуть эльфа.
— Я думал, не стать ли мне королевой, — добавил Элиот. — В Филлори нет предрассудков на этот счет, но правила все-таки уважать надо.
Квентин поставил на стол кружку с кофе. Давно уже не испытывая ничего, кроме горечи, стыда и полного оцепенения, он не понимал толком, что в нем сейчас происходит. Часть его души, которая, как он думал, умерла навсегда, вновь обретала чувствительность. Ему было больно, но он не хотел, чтобы этот процесс прекращался.
— Зачем вам это надо после того, что случилось с Элис? — медленно, желая внести полную ясность, заговорил он. — Зачем вам Филлори и зачем я? Только хуже сделаете.
— Хуже чем что? — осведомился Элиот, обводя глазами кабинет Квентина.
— Мы знали, на что идем, — вставила Дженет. — Ты знал, и мы все, а Элис уж точно. Мы сделали свой выбор, Кью. Чего бояться-то? Волосы у тебя и так белые, чуднее уже не придумаешь.
Квентин повернулся к ним лицом на своем эргономическом стуле. Сплав облегчения и раскаяния, переполняющий его сердце, преображался в яркий, белый, горячий свет.
— Не хотелось бы уходить без квартальной и годовой премии, — сказал он.
— Да брось, Квентин. Сколько можно. — Улыбка Дженет лучилась теплом, которого он в ней ни разу не видел — а может, не замечал. — Все давно тебя простили, кроме тебя самого. Я уж молчу про то, как ты от нас отстал.