— Значит, ты пешком пришла? А они что?
— Не могли поверить. Считается, что самостоятельно Дом невозможно найти — тут ведь кругом тонны древнего волшебства. Если применить правильные чары, видно, что весь здешний лес пылает, будто его подожгли. А тут я заявляюсь, как бродяжка бездомная: в волосах прутья, да еще проревела всю ночь. Профессор Ван дер Веге сжалилась надо мной: напоила кофе и позволила сдать экзамен в индивидуальном порядке. Фогг не хотел, но она на него надавила.
— И ты прошла.
Элис опять повела плечом.
— Я все-таки не въезжаю: почему тебя не пригласили, как всех остальных?
Элис молчала, сердито глядя на затянутую дымкой луну. Щеки у нее стали мокрыми: наверно, Квентин нечаянно произнес вслух то, что не давало ей покоя с самого начала учебного года. Не он один чувствует себя здесь аутсайдером, с запозданием дошло до него. Элис не просто соперница, рвущаяся победить за счет его душевного равновесия. Она такой же человек с собственными чувствами и надеждами. У нее своя история и свои ночные кошмары. По-своему она такая же несчастная, как и он.
На них падала тень гигантской, косматой, заметенной снегом голубой ели. Мы ж Рождество пропустили, вдруг спохватился Квентин. Не по брекбиллсскому времени, а по реальному. Во всем мире Рождество два месяца как отпраздновали, а он и не вспомнил. Родители что-то такое говорили по телефону, но ему тогда было не до того. Интересно, что Джеймс и Джулия делали на каникулах? Они собирались все втроем ехать в Лейк-Плэсид — там у ее родителей домик.
До чего же ему тогда есть дело, раз даже Рождество ничего больше не значит? Опять пошел снег, запорашивая ресницы. На кой черт, если подумать, они так пашут? Ради знания? Ради власти? Сплошные абстракции. Настоящий ответ где-то рядом — вьется, да не ухватишь.
Элис поежилась и обхватила себя руками.
— Это все равно, как ты тут оказалась, — неуклюже проговорил Квентин. — Я рад, что ты с нами. Мы все рады. — Он обнял ее поникшие плечи. Она в ответ не прислонилась к нему, но и припадка, чего он опасался, с ней не случилось. — Пошли-ка назад, пока Фогг совсем не взбесился. Завтра у нас экзамен — если не выспишься, никакого удовольствия не получишь.
Экзамен сдавали утром, в третий понедельник декабря. Два часа на письменную часть, два на устную. Практических чар от Квентина почти не потребовалось. Сидя в пустом классе с тремя экзаменаторами — двумя брекбиллсскими и одной приезжей, говорившей то ли с германским, то ли со швейцарским акцентом, — он произносил заклинания на староанглийском, опознавал словесные формулы и разными пальцами выписывал в воздухе разной величины круги. С белого неба за окнами сыпал снег. Скукота, в общем, никакого адреналина.