– Но я никогда не слышал о вас… То есть, я не знал, что кто-то еще, кроме меня да Зигфрида, – он кивнул в сторону своего стола, – забрался так далеко от Кремля!
– Так как бы ты узнал, если я назад не вернулся?
– Тоже верно. Но как вы забрались так далеко? У нас были хотя бы колеса, транспорт какой-то…
– А я по-старинке – ножками.
– Я не знал, что кто-то до меня вызвался в такую дальнюю вылазку. Должны же были рассказать – это же целая экспедиция!
Старик сипло рассмеялся:
– Ты что, парень, спятил? Какая экспедиция? Кто же в здравом уме из Кремля уйдет?
– Я, к примеру…
– Я сказал – в здравом. А по тебе с первого взгляда ясно, что ты не от мира сего. А ж не ратник, не разведчик, здововьишко у меня не то, да и голова не под то заточена была. Я Семинарию одним из лучших закончил, мне уже место при Боярской Думе прочили.
– Не понимаю… Тогда зачем вы покинули Кремль?
– Я покинул? Выперли меня. Изгнали. Сдали голодным мутам на верную смерть.
– Не может быть, – обмер Книжник.
– Чего не может быть? Никогда с опричниками дел не имел?
Парень прикусил губу. С кем, с кем, а с людьми Тайного Приказа встречаться ему приходилось. Более того – он, Книжник, и сам был однажды изгнал из Кремля и не надеялся уже вернуться. Но судьба хранила его, да и личное расположение нынешнего кремлевского князя сделало свое дело. Как-никак, его вылазки привели к союзу кремлевских с народом вестов и открыли доступ к обширным ресурсам. Видать, этот старик не был настолько полезен для Кремля. А может, и вовсе опасен.
– Знаю я опричников, – проговорил Книжник. – Хотя лучше бы и не знал вовсе. Неужто вы им дорогу перешли?
– Думаешь, я против Кремля пошел? – горько усмехнулся старик. – Не носил бы я тогда о нем эту память.
Он поднял крест кривыми узловатыми пальцами, повертел его, как будто ощупывая, хотел убедиться, что тот действительно существует.
– Так что же случилось? – спросил семинарист.
– А ничего особенного. История стара, как мир. Женщина.
– Женщина?
– Скажи, мальчик, ты был когда-нибудь влюблен?
Перед глазами пронеслись яркие картинки, заставившие что-то приятно сжаться в груди. Старик хватким взглядом уловил пробежавшие по лицу парня эмоции, засмеялся:
– Да я не про то говорю. Бабы – они бабы и есть. Приятно, конечно, но дело-то не в том. Я про настоящее говорю.
Книжник попытался осознать, что имеет в виду этот видавший виды странник. В памяти всплыло только одно-единственное имя.
Хельга.
Та, что осталась в далеком Форте. Та, на фоне которой меркли все прочие женские имена, лица, губы, горячее дыхание. Та, что была смыслом всего, маяком, указывающим путь домой.