— Честь? Ушастый…
— Дядя Лех! Прекратите немедленно! — в их разговор вмешался звонкий девичий голосок, разлетевшийся над полянкой. — Мастер Гуань, сер Игорь я прошу меня извинить за слова моего капитана!
Баронесса, кутаясь всё в тот же плед, быстро шла от ручья, а рядом важно вышагивал Кравчик, всем своим видом показывая, что именно он защищает девушку от всяческих напастей. Впрочем, стоило ему только бросить на нас быстрый взгляд, как на гордом, смазливом лице рыцаря тут же появилось стандартное выражение презрения и высокомерности.
— Вы очень нам помогли, уважаемые, и меньшее чем я могу вас отблагодарить — это немедленно рассчитаться, — продолжила Мари, быстро двигаясь в сторону фургона, но затем остановилась, взглянула на меня и слегка покраснев, потупила взор. — И, пожалуйста, примите оружие в качестве благодарности. Эй! Бруно! Руку дай! И помоги открыть сундук. Вот этот вот.
Высунувшийся при звуках голоса Марии, из фургона здоровяк, нырнул назад, стоило ему услышать своё имя. Но тут же его голова появилась вновь, и виновато улыбаясь, он протянул баронессе свою лапищу. Послышалась возня, перемежаемая возгласами: «Так, нажать вот тут…», «Бруно подвинься, весь свет загораживаешь!», «Теперь тяни… Да не меня болван!». Закончилось всё криком.
— Что это?! Камни?!
Лощёный хлыщ, всё это время отиравшийся возле повозки, тут же мерзко улыбнулся и сунул голову под полог, зашептал.
— Моя госпожа! Я же говорил вам, что этим скотам нельзя доверять. Не зря же наша… ваша казна оказалась у них в телеге! Но не волнуйтесь, моя леди, сейчас я — Алеющий Благоверны…
Договорить он не успел. После вскрика девушки, я побежал к фургону, и был уже рядом, так что прекрасно всё расслышал. Раздражение, утихшее было при виде пасторальной полянки и ясного неба над головой, вернулось с удвоенной силой. Да к тому же, своё дело сыграла личная неприязнь к смазливому крысёнышу и воспоминания, об настойчивых предупреждениях моего «Предчувствия» и о выроненной им лампе, наведшей на наш след погоню.
Ухватив рыцаря левой рукой за шиворот кирасы, я выдернул его из-под тента. Развернул к себе и, перехватив потерявшего равновесие латника за воротник, правой начал наносить злые, прямые удары прямо в исказившуюся смазливую рожу.
Первый же из них сломал Амадеушу нос, а затем он и вовсе ослеп от града сыплющихся на его тумаков, быстро превращающих морду в отбивную котлету. Он, конечно, пытался что-то сделать, как-то освободиться, но в итоге, лишь бессмысленно размахивал руками. А я чувствовал, как с каждым ударом уходит напряжение последних суток и бил уже за всё и всех разом. За арабских террористов с их проклятым джихадом, умбрийских нонконформистов с волшебными стрелами, карликов работорговцев, шваль-шевалье из Святой Земли, пару раз врезал, представив вместо противной рожи блондинчика, не менее женоподобную харю Гуэня. В общем, получил он от меня за всё то — что мне пришлось пережить в последнее время.